Неотрывным взглядом Ньйалл сверлил рукоять аккуратного короткого меча, которым только что орудовали непривычные к оружию женские руки. Но как ни напрягал он зрение, как ни моргал и не встряхивал головой, не смог избавиться от вездесущих черных точек, застилающих обзор. Мотнул головой еще раз и раздраженно махнул рукой перед опущенным лицом, будто отгоняя назойливых мух, но в этот момент где-то за спиной раздался голос Альдис, и охотник обернулся, вскидывая взгляд, щурясь на ее лицо.
- Ты продрогла? В следующий раз надень другой плащ, чтобы рукава были узкими, плотно завернулись и не мешали, - назидательно проговорил он, согласно кивая головой и собираясь с силами, чтобы подняться на ноги. Побороть накатившую слабость удалось не сразу, и пару раз его заметно мотнуло в сторону, но руки Альдис мягко сжимали его ладонь, придерживали за локоть, и, шагая следом за своей провожатой, Ньйалл ухитрился-таки добраться до замка и даже крепко обнять девушку на ходу, в своих руках пряча от поднявшегося ветра. Лишь когда ворота закрылись за их спинами, и обоих обступил полумрак каменных стен, озаряемый всполохами пламени от факелов, охотник запоздало удивился: пальцы жрицы, скользнувшие по его ладони, вовсе не были ледяными.
Но женская хитрость раскрылась слишком поздно, и вот он уже снова возвращен в свои покои, где в одночасье из желанного гостя стал невольным пленником. Взгляд прояснился - то ли недомогание было мимолетным, то ли негодование взяло верх над слабостью, но Ньйалл осуждающе зыркнул на Альдис, всё же опускаясь на край постели, как она попросила.
Попросила? Приказала!
Но в голосе нежной молодой женщины отчетливо послышались стальные нотки, внушающие куда больше опасений, чем сталь клинка в ее руках. Поэтому охотник здраво рассудил, что лучше с ней не спорить. Да и прилива сил он пока не испытал, поэтому предпочел благополучно завалиться на постель животом, подставляя Альдис свою изувеченную спину.
- Ты меня обманула, дикарка, - голос мужчины прозвучал сдавленно, хрипло и угрюмо; очередная едкая настойка вгрызлась в свежую рану, и он громко скрипнул сжатыми зубами, крепко зажмурив глаза. - Больше так не делай. Слышишь?
Жрица не была санатором, но в исцелении смыслила немало: ее руки двигались уверенно и решительно, нужные снадобья безошибочно находились поблизости и словно сами прыгали в ее руки. Никогда прежде жаловаться на здоровье Ньйаллу не приходилось, и он, искренне считая себя здоровым мужчиной, впадал в легкую растерянность, оказываясь центром такой повышенной заботы, хлопот и целебных манипуляций. Растерянность влекла за собой раздражение - оказываться в непривычных и не слишком приятных для себя ситуациях второй сын лэрда не любил. Но сейчас стоически терпел щиплющую спину мазь и, перекатив по горлу горьковатую настойку, даже послушно сглотнул ее, отправив прямиком в желудок.
Альдис нежно дотрагивалась до его волос, и голос ее смягчился, но хватка Ньйалла, когда он внезапно вытянул руку и крепко вцепился в запястье жрицы, была контрастно твердой и едва не грубой.
- Ты не ответила мне, Альдис. Это важно для меня, - отрывисто процедил Ньйалл, поворачивая голову, щекой прижимаясь к постели и лихорадочно сверкая глазами из-под упавших на лицо спутанных волос. - Я тебе верю. И ты будь со мной честной. Обещай больше меня не обманывать. Обещай!
Двое поменялись ролями: теперь уже другой командовал и ждал от первой смиренного согласия со своими требованиями. Каждая женщина горазда на маленькие хитрости и уловки - мужчины поглупее этого вовсе не замечают и легко идут на поводу у своих искусных командирш. Но в груди Ньйалла билось слишком гордое сердце, чтобы он мог позволить женщине, пусть даже любимой и не похожей на других, вертеть им, как вздумается, и выставлять его глупцом.
Его головы коснулись ласковые губы, и охотник медленно втянул носом воздух, прикрывая глаза и снова отворачиваясь, упираясь лбом в постель. Альдис... Она могла быть и непреклонной, и вкрадчивой - все равно власть этой женщины над ним простиралась далеко за пределы сознания. Она способна успокоить, вселить надежду и ободрить, даже не говоря ни слова или ограничиваясь совсем короткими фразами. Слушать ее не ушами, а сердцем; интуитивно ощущать и позволять вести за собой. Иначе почему Ньйалл, обычно нетерпимый к тому, чего сам не понимает, слушал ее туманные речи так внимательно и чутко, честно пытаясь разобраться в их толковании?
- Будет хорошо... да. Пока ты со мной, жрица, - со вздохом пробормотал охотник, приподняв голову, бегло глянув на стоящую рядом девушку. - Здесь и оставайся. Только не хитри.
Понадобилось не дольше пары секунд, чтобы обвить рукой ее бедра и притянуть ближе, вынуждая сесть рядом. Она продемонстрировала ему силу своей воли и властность голоса - теперь пришел ее черед вспомнить силу и властность его рук. Прижав ладонь к середине груди Альдис, Ньйалл легко подтолкнул ее, вынуждая опуститься рядом с ним на спину. Сдвинувшись выше, успел поймать орлицу в кольцо своих рук, пока она не вспорхнула с постели, прижать к груди и опустить тяжелый подбородок на ее макушку.
Мужчина прикрыл глаза и все еще чувствовал жар, которым пульсировала влажная от испарины кожа, но теперь в груди вместо тугого воспаленного узла, который теснился там прежде, разливалось умиротворение, и он сам не заметил, как погрузился в спокойный сон. Опять невольно подчинившись приказу своей дикарки.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2ycaA.gif[/AVA] [SGN][/SGN]

Отредактировано Hector Berg (2017-12-19 20:28:35)

Обычно негодование Ньйалла так быстро было не унять и не усмирить. Обладая вспыльчивым нравом, он не всегда способен был вовремя остановиться и двинуться против течения в бурном потоке своих эмоций. Негодование, ярость, безудержное веселье - всё захватывало его с головой, и несладко приходилось тем, кто разозлил горячего молодого охотника. Но в этот раз пыл его угас подозрительно быстро: было виной тому его особенное отношение к жрице или скверное самочувствие, которое застало врасплох в замковом дворе, но, как бы то ни было, Ньйалл быстро угомонился и погрузился в крепкий сон без сновидений. Должно быть, не без заслуги снадобья, которым напоила его Альдис. И лишь после того, как добился от нее согласия быть с ним искренней отныне и впредь.
А сколько еще таинственных рецептов и секретных зелий известно этой женщине? И всегда ли она использует свои знания во благо?
Ньйалл принимал всё, что она предлагала ему, без малейших колебаний: пищу, напитки, целительные зелья... кров, постель, убежище, ее красивое тело и ее искреннюю любовь. Он знал, что жрица Богини-Матери никогда не причинит ему вреда, но не сомневался в том, что для своих недругов она способна быть опасной противницей. Даже без меча и ритуального кинжала, что спрятан в рукаве простого платья.
Эти мысли без остатка растворились в сознании, когда сон смежил веки, и не спешили вернуться, когда ласковое прикосновение женской руки и вкрадчивый тихий голос Альдис вернули охотника к бодрствованию. Он шумно вздохнул и повел плечами, нехотя освобождаясь от сонной неги, и сразу же заметил, что чувствует себя куда бодрее прежнего. Девушка осталась рядом с ним, как он того хотел, и теперь продолжала ласкать его своими заботливыми касаниями. Заветные слова, что нежным выдохом слетели с ее губ, остались между ними, когда мужчина потянулся к ее лицу и с чувством поцеловал возлюбленную вместо ответа, придерживая ее подбородок пальцами, пока сполна не насладился сладким вкусом тягучего сонного поцелуя.
Пока в покоях сновали слуги, накрывающие на стол, Ньйалл придержал Альдис возле своей груди, даже не подумав, что это может ее смутить. Он все еще стряхивал с себя ленивое сонное оцепенение, когда дверь за слугами вновь закрылась, комната наполнилась упоительными запахами горячего ужина, а щека жрицы, которой она прижалась к его обнаженной груди, разгорелась жарким румянцем. Мужчина недоуменно моргнул, соображая, из-за чего всегда уверенная молодая женщина могла вдруг так растеряться, но ее сдавленный шепот разъяснил все прежде, чем он задал вопрос, и в ответ Ньйалл от души расхохотался, сразу же просыпаясь окончательно.
- О чем знают, Альдис? О том, что ты делишь ложе со мной? - Напрямую спросил охотник, когда унял-таки свой смех. Он звонко поцеловал каштановую макушку и приподнялся на постели, увлекая Альдис за собой. - Экая тайна! Или ты думаешь, они всё это время были слепыми, а ночами - еще и глухими, но тут вдруг прозрели и стали слышать? - Он снова рассмеялся, выпустил орлицу на волю из своих объятий и энергично потер ладонями лицо, сгоняя остатки сонливости. - Они все видят, все за всеми подмечают. Это же прислуга! Они только тем и занимаются, что перемывают хозяевам кости на черной кухне. Пользуются тем, что могут входить в самые неподходящие моменты и заставать своих господ в разных ситуациях, - Ньйалл ухмыльнулся, невольно припоминая, как невозмутимо могла сновать прислуга в спальне молодых супругов в Лэммлах-Каэр. Ни жене, ни ему самому и в голову не пришло бы прогонять служанку или упрекать ее за вторжение, особенно когда двое были слишком увлечены друг другом и общим удовольствием.
Хотя... то была его законная жена... Может, Альдис беспокоится об этом?
Ньйалл уже успел отхватить пару кусков от пышного мясного пирога, когда добрался до этой мысли, и вдруг даже перестал жевать. Лицо его озадаченно вытянулось, и к глазам жрицы обратился его вопросительный взгляд.
- Но это ведь... не бесчестит тебя? - Настороженно спросил он, возвращая надкусанный пирог на блюдо и поворачиваясь к девушке лицом. - Ты говорила мне, что не можешь иметь мужа, будучи жрицей Богини. Все в замке знают, что Эйдис - твоя дочь, хоть раньше никто не видел ее отца. И все приняли это как должное? Я не хочу порочить тебя в глазах родни, Альдис. И даже в глазах прислуги, - по тому, как резко охотник откинул назад взъерошенную голову, было заметно, как он напрягся. - Я готов объясниться с твоим братом, если требуется. И... я должен навестить Эйдис. Она еще не уснула? Я обещал рассказать ей сказку, - абсолютно серьезно закончил Ньйалл, запястьем утирая губы от терпкой клюквенной настойки. Он все еще озадаченно хмурился, размышляя над этим разговором, но уже успел подняться из-за стола и теперь неловко натягивал через голову свою рубаху, стараясь не особо тревожить недавно обработанную рану на своей спине.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2ycaA.gif[/AVA] [SGN][/SGN]

Отредактировано Hector Berg (2017-12-30 11:49:48)

Альдис подошла, чтобы помочь охотнику натянуть рубаху, и ее прикосновение, как и всегда, подействовало на мужчину умиротворяюще. Он моргнул и всмотрелся в ее красивое безмятежное лицо, не обращая внимания на то, как саднит слегка растревоженная рана на спине. Ньйалл успел узнать и увидеть молодую жрицу с разных сторон; наедине с ним она бывала совсем не похожей на дикарку, впервые вышедшую к нему из осеннего леса. Но неземная таинственность и пленительная загадочность оставались при ней всегда. Так и сейчас: размеренный тон и мелодичный тембр ее негромкого голоса заставили горца притихнуть и вслушаться, а потом выдохнуть, будто понять ее можно было, лишь затаив дыхание; тряхнуть головой и улыбнуться с легкой растерянностью во взгляде.
- Служение Богине многого потребовало в жертву, но и оградило тебя от разочарований, которые не обходят стороной других, жрица, - он поддался ее ласковым рукам и снова сел за стол, взял с пододвинутого ближе блюда ароматный ягодный пирог и надломил его. - Со мной ты познала любовь между мужчиной и женщиной, и для тебя это - искреннее чувство, удовольствие, то, что ты ощущаешь здесь, - протянув руку, он приложил ладонь к центру груди стоящей перед ним девушки и поднял на нее глаза. Он убедился, что Альдис не тревожило всё то, чем люди омрачают собственную радость от близости душ и близости тел. В этом они с ней были схожи. Сам он в душе не соглашался с условностями вроде брака, запрещающего связь с женщиной, что не является тебе женой; не осуждал незамужних женщин, понёсших дитя от неизвестного отца. В то же время, Ньйалл не представлял себе, что одна из его младших сестер в Лэммлах-Каэр вдруг явилась бы в замок с известием о том, что носит под сердцем дитя неизвестного путника, встреченного ею в лесу, - слишком это было... дико? Но тем и отличалась служительница древнего культа: чуждая всему привычному, она принадлежала Богине, природе и самой себе, потому и условности были бессильны над ней.
Охотник смотрел на гордую молодую женщину с неприкрытым восхищением, задумчиво и спокойно, но лишь ее слова о нарушении уединения влюбленных заставили его тихо усмехнуться.
- Не думай ни о чем, когда творится таинство любви, - горец вновь поднялся на ноги, обвил Альдис за талию и привлек к своей груди. - Только о наслаждении, об удовольствии любить. И обо мне, раз уж мне выпала честь стать для тебя единственным, - склонив голову, он поднес девичью ладонь к своему лицу и прижался губами к тонким пальцам. А после приложил их к своей щеке и прищурился с обычным своим лукавством. - Ночью в моих руках даже не помышляй о том, как бы вести себя потише. В каждом крике и вздохе ты - настоящая. Такой и оставайся для меня.
Своими речами Альдис легко втянула охотника в размышления о незримом, о таинствах и ритуалах, а теперь с той же легкостью возвращала его обратно, в мир материальный, куда более понятный и знакомый Ньйаллу. Пора было навестить дочь, пока она не уснула. Если пообещаешь что-то ребенку, то будь добр исполнить - детская память всегда трепетно хранит и обиды, и добро. Поэтому охотник согласно кивнул и, закончив трапезу, отправился за жрицей, чтобы вступить в уже знакомые покои своей дочери, где малышка радостно приветствовала обоих. Ньйалл подхватил дочь на руки и, с улыбкой разглядывая ее сияющее бледное личико, отошел к уже расправленной постели. Опустился на ее край, устроил Эйдис на своих коленях и принялся аккуратно перебирать шелковистые пряди ее темных волос.
- Что я обещал тебе, Эйдис? Ах да, сказку. Тогда слушай внимательно: эту сказку знаю я один, и мама тебе такую ни за что не расскажет. Как-то давным давно, в незапамятные времена, о которых даже самые древние старцы ничего не могут припомнить, один знатный лорд задумал порадовать свою дочь и сделать ей подарок. Но у девочки всё уже было, чем удивишь такую капризницу? И вот, послал он гонцов во все края Горного королевства, чтобы каждый из лэрдов рассказал, что чудесного есть у него в землях. Богатствами, мехами, бесценными каменьями не удивишь малютку, но вот один из лэрдов сообщил, что лучшая из его кобылиц принесла по весне потомство, и один из молодых флеров сможет и удивить маленькую капризницу, и порадовать ее, и стать ей лучшим верным другом. Флер тот был вороной масти, и нарекли его Свартур. А когда дочка знатного лорда увидела этого флера, стала ласково звать его Колис, "Угольком" - таким он был черным, без единого белого пятнышка...
Размеренный мужской голос постепенно усыплял девочку, пригревшуюся в отцовских руках, и когда ее дыхание стало медленнее и глубже, тот собрался устроить Эйдис под одеялом. Кормилица, заметив это, засуетилась и поспешила откинуть его край, достать из постели грелку - сферу из тонкого обработанного металла, изрезанного узорами, в которых мерцали тлеющие угли. Но, как только голова девочки коснулась подушки, она вдруг встрепенулась, хлопнула ресницами и раскрыла глаза, глядя на склонившегося над ней отца.
- Ты говорил, что перед сном можно лечить, - заговорщицким шепотом выдала маленькая целительница, высвободила свою ладонь из одеяла и, сонно улыбнувшись, приложила ее к колючей отцовской щеке. Из ее груди вырвался тихий вздох, ресницы вновь дрогнули, веки закрылись, а по телу Ньйалла пронеслась волна ощутимого тепла. Целебное прикосновение отзывалось легким покалыванием на коже и приятным легким туманом в голове. Мужчина вдохнул полной грудью и с сожалением отстранился, вспоминая, что нельзя позволять девочке расходовать свои силы.
Тихие шаги за спиной напомнили о том, что общение с дочерью происходило под чутким взором Альдис. Охотник аккуратно отнял безвольную детскую ладонь от своего лица и обернулся к матери девочки, всё ещё чувствуя, как по телу разливается покалывающее целебное тепло.
- Боги и вправду щедро одарили ее, - восхищенно выдохнул он, поднимаясь и уступая жрице место на краю детской постели. - Ты научишь Эйдис, как совладать с этим даром?
[AVA]http://funkyimg.com/i/2ycaA.gif[/AVA] [SGN][/SGN]

Отредактировано Hector Berg (2017-12-30 13:50:37)

Чтобы не потревожить спящую дочь, Альдис говорила совсем тихо, и Ньйалл внимательно вслушивался в каждое произнесенное жрицей слово. Смотрел на ее губы, чтобы ничего не упустить, а после того, как в комнате воцарилась сонная тишина, перевел немигающий взгляд на лицо Эйдис. Одаренность дочери до сих пор казалась ему чем-то недоступным для понимания. В Лэммлах-Каэр сменилось немало поколений Шибергов, но ни один из родственников магическими способностями не отличился. Иначе об этом знал бы каждый следующий отпрыск, да и дар проявился бы в ком-то еще по наследственной линии. Но об этом Ньйалл никогда даже не задумывался, настолько далеким и неземным представлялись ему магические способности - любые. Даже самых заурядных умений хватило бы, чтобы впечатлить его и вызвать недоверие - разве мало шарлатанов показывают фокусы перед толпой на ярмарке или на Распре поэтов по весне? Но не поверить той дикарке, что вышла к нему из леса, пылая праведным гневом за сражённую в небе орлицу, было просто немыслимо. Магия была в каждом ее жесте, в каждом таинственном слове и безмятежном взгляде; как молодые женщины от природы наделяются соблазнительной грацией, так Альдис была наделена своими умениями и, кажется, видела мир совсем иначе, чем все остальные смертные.
- Сильная колдунья, - вполголоса задумчиво повторил за ней Ньйалл, все еще глядя на лицо спящей дочери, а после моргнул, перевел взгляд на жрицу и криво усмехнулся. - Колдунья она в тебя, но сильная - уж точно в меня. Как еще? Должен же я оставить ей хоть что-то?
Усмешка Ньйалла стала мрачной, он тряхнул упрямой длинноволосой головой и отвернулся. Голубые глаза, темные волосы да своенравие - вот всё, что он оставит этой девочке, когда покинет стены Балиона и, возможно, никогда больше с ней не увидится. Вспомнит ли она мимолетные встречи с отцом? Вряд ли. Смутные детские воспоминания самого Ньйалла начинались лет с четырех, а то и с пяти. Чего ожидать от годовалой малышки? Хоть она и способнее многих детей - на щеке охотника все еще теплом оставался след прикосновения ее исцеляющей руки, - но едва ли сумеет сохранить эти воспоминания и вернуться к ним в сознательном возрасте.
- Тебе ведомо то, чего не знают другие, жрица, - он снова заговорил, и голос его звучал глухо. Но все же Ньйалл выдохнул и поднял подбородок, прямо глядя в ясные спокойные глаза Альдис. - И она сумеет перенять это знание от тебя. Хотел бы я взглянуть, какой она станет.
Его губы опять изогнулись в улыбке - на этот раз слегка растерянной, будто мысли устремились в иное русло. Мужчина позволил Альдис взять себя за руку и увести из детской спальни обратно в гостевые покои. Там он без всяких возражений развернулся к ней спиной и безропотно стянул рубаху через голову, заранее зная, что споры будут бесполезны.
- Тогда выходит, ты делаешь невозможное, раз так легко удерживаешь меня сейчас, - он опустился на стул и усмехнулся, смирно сидя под женскими ладонями, опущенными на его плечи. - Тебе это под силу. И еще хватает совести жаловаться на меня? - Вместо того, чтобы морщиться от неприятного ощущения, с которым рану стягивала чистая повязка, охотник рассмеялся и расслабился. Процедура завершилась на удивление скоро, и он обернулся, вопросительно изгибая бровь, но увидел выражение лица Альдис и нахмурился.
- Я виноват. Мы слишком увлеклись тренировкой, я не рассчитал, насколько слабы и непривычны к оружию твои руки, - мужчина поднялся со стула и подступил ближе к жрице, глядя в ее искаженное лицо. Опустив глаза, он дотронулся до ее локтей и скользнул пальцами вниз по предплечьям, аккуратно ощупывая натруженные мышцы. Покачал головой и положил обе ладони на хрупкие женские плечи, несильно сжимая их под тканью платья. А после хмыкнул, будто обсудив целительный метод с самим собой, и вместо того, чтобы исполнить просьбу жрицы, бесцеремонно дернул шнурок, стягивающий ее платье на груди.
- Не надо делать удивленное лицо. Разве ты не раздеваешь меня каждый раз, чтобы подлечить? - Ньйалл усмехнулся, лукаво взглянув в глаза возлюбленной. Пальцы ловко справились со шнуровкой, и горец аккуратно спустил платье с плеч и груди Альдис, до пояса обнажая ее красивое тело. - Твое напряжение - здесь, - мужские ладони вновь легли на плечи и плавно сжали их - охотник знал, насколько болезненным может быть прикосновение к перетруженным мышцам, и касался так бережно, как только мог. - И здесь, - мозолистые пальцы медленно скользнули по плечам вниз, к локтям, разминая и разглаживая сведенные напряжением мышцы. Ньйалл потянулся к травяной мази, оставленной жрицей на столе, и стал медленно втирать ее в бархатистую кожу. - Даже если тебе больно или неприятно, когда я разминаю их, - смирись и расслабляйся, скоро это пройдет. Хотя завтра и послезавтра будет еще хуже, - честно сообщил охотник, осведомленный собственным опытом. - Но мы не станем прекращать тренировки, и скоро твое тело привыкнет к тяжести оружия, - массирующие движения втирали мазь в предплечья до самых запястий, тогда как взгляд мужчины свободно скользил по телу Альдис, обводил мерно вздымающуюся мягкую грудь и останавливался на ключицах. Закончив с руками, он обхватил девушку за талию и развернул к себе спиной. Ее ладони он опустил на столешницу, а сам принялся гладить и разминать сведенные мышцы на задней стороне ее плеч, массировать лопатки, спину и основание шеи, которым тоже пришлось изрядно потрудиться. Кожа жрицы впитывала упоительный аромат лесных душистых трав, и Ньйалл подступил ближе, даже не заметив, как коснулся ее спины своей грудью. Ведя ладонью по тонкой шее, он собрал пышные каштановые волосы и уложил их на одном плече; склонился ниже и кончиком носа скользнул вверх по ее шее до подбородка и мочки уха.
- Ты пахнешь так, как я люблю, - диким лесом... Травами, листвой и мхом. Тёплой корой деревьев, какой она бывает, когда нагреется на солнце летом... - пробормотал он, прикрывая глаза. Молодому охотнику близки и дороги были эти ароматы - для него так пахли свобода, раздолье, умиротворение. Но с этим запахом смешивался и другой аромат, уже ему знакомый, - его источала манящая кожа дикарки из осеннего леса. Он коснулся шеи Альдис губами, его ладонь скользнула под ее рукой и ласково тронула грудь, тогда как вторая рука неспешно провела по животу и остановилась на краю спущенного платья, что скрывало бедра под складками подола.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2ycaA.gif[/AVA] [SGN][/SGN]

Отредактировано Hector Berg (2018-01-11 20:10:57)

Только два дня минуло с того момента, как уставший верный флер вынес своего наездника к замковым вратам твердыни Балион; всего две ночи провел охотник в гостевых покоях, но воспоминания о его неприкаянных скитаниях по лесу уже остались далеко позади, как дикий и жестокий сон. Альдис ни на мгновение не отлучалась от своего гостя, всегда была рядом и заботилась о том, чтобы исцелялись не только его увечья и недуги, но и его душа.
Сердце Ньйалла стучало отрывисто, уверенно и сильно, все чаще ударяясь о грудную клетку, и мужчина только плотнее прижался к обнаженной женской спине, позволяя ей почувствовать свой пульс.
- Я рядом с тобой, потому что так должно быть, - негромко проговорил он на ухо жрице, откликаясь на ее неопределенные слова о желании оставаться рядом и удерживать друг друга. Как бы он ни захотел, служительница Богини-Матери, не станет принадлежать ему всецело, как безропотная законная жена; как бы ни захотела она, он не сможет дольше необходимого оставаться под крышей Балиона, чтобы не навлечь беду на род Манро, которому принадлежала и его собственная дочь. Брат Альдис, Арвид, сознательно шел на риск, давая убежище изгнаннику, которому не позволено было оставаться в Северном королевстве, но он всецело доверял сестре - как доверял ей и Ньйалл. Ее словам, а заодно и ее дару: он верил, что она предпочла бы спасение своей семьи, если бы боги явили ей мрачные пророчества о их судьбе, о беде, которую на них, сам того не желая, навлечет странник. Но Альдис была спокойна и вовсе не спешила выпроводить непрошенного гостя - значит, злой рок дает охотнику передышку и больше не преследует его, отступив перед вратами Балиона. Это не будет длиться вечно, но позади было только двое суток, проведенных в сытости, тепле, заботе и любви, а сколько их еще впереди? Уже сейчас Ньйалл точно знал, что сохранит в памяти каждый из этих безмятежных дней.
И каждую из пламенных ночей.
Чувственность молодой жрицы только начинала раскрываться в умелых руках охотника; в ее движениях, жестах и взглядах он до сих пор улавливал смущение, присущее тем юным девушкам, что лишь недавно расстались со своей невинностью. Альдис уже успела познать материнство, но оставалась неискушенной в плотских утехах, и в солнечном сплетении у Ньйалла сладко сжималось каждый раз, когда тело возлюбленной так ярко принимало каждую ласку и с готовностью отзывалось на нее. С тех самых пор, как они впервые встретились в осеннем лесу, она не доверила себя ни одному мужчине, - охотник каждый раз с удовольствием думал об этом, скользя руками по бархатистой коже, наслаждаясь осознанием того, что за всю жизнь эта женщина принадлежала только одному любовнику - ему самому. В его объятиях она раскрепощалась, дышала глубже и чаще, смотрела затуманенным взглядом в его глаза, откинув голову к его плечу. Он встретился с ее глазами, поблескивающими в мягком полумраке, всмотрелся в приоткрытые губы, что выпустили сладкий вздох и откровенно прошептали о желании, что таилось в ее теплом, уже разогретом первой лаской теле.
- Сама Богиня свела тебя со мной, чтобы ты теряла голову, орлица, - Ньйалл против воли расплылся в улыбке; его пальцы обвели твердеющую вершинку женской груди и сжали ее, пока вторая рука пробиралась вниз по животу, все дальше под подол платья, пока ладонь не уместилась между бедрами, обхватывая самое чувствительное место женского тела. Теперь она была полностью открыта перед ним, зависима и беззащитна: одним движением умелых твердых пальцев, раскрывших горячие лепестки ее женственности, охотник заставил все тело жрицы вздрогнуть и томно выгнуть спину. Ее податливость распаляла и дразнила; Альдис могла ощутить его нарастающее возбуждение так же явственно, как он ощущал ее, пробираясь пальцами к пульсирующей точке, поглаживая ее и мерно массируя. Второй рукой, скользнувшей вниз по груди, охотник крепко сжал талию жрицы, удерживая на месте, не позволяя отклониться и избежать мучительного наслаждения неторопливой лаской, о которой она только что попросила сама. - Верь мне и будь моей... еще, - мужчина склонил голову и губами нашел ароматную впадинку над ключицей жрицы; свободная рука скользнула еще ниже, стягивая платье с ее бедер, ворохом ненужной ткани роняя его к ногам. Следом за ним отправился и клетчатый килт, освободивший его собственное тело; и двое еще плотнее прильнули друг к другу.
Он мог и не просить о доверии - она доверяла ему безоговорочно и полностью, вверяла в его руки всю себя, без колебаний подпустила вплотную и без сомнений повернулась спиной. Аромат, источаемый ее волосами и кожей, ее разгоряченным гибким телом, пьянил Ньйалла все больше, и губами он принялся собирать его с бархатистой кожи на шее и плече, пальцами неустанно гладя и лаская самый низ ее живота. Охотник упустил момент, когда уже не смог отличить ее шумных прерывистых вздохов от своих собственных; близость дразнила и изводила, и медлить больше он был уже не в силах. Свободная раскрытая ладонь легла на поясницу, продавливая ее, заставляя выгнуться сильнее, а сразу после рука плотно обвила бедра и удержала их на месте, когда мужское и женское начала слились в одно напористым толчком. Сила плотского желания и сила напряженных мышц никак не соглашались с силой воли, и уже первые импульсивные движения мужских бедер плотно прижали женщину к краю скрипнувшего стола - он мог бы болезненно впиться в низ ее живота, если бы его не защитила рука Ньйалла, до сих пор ласкающая тело возлюбленной. Уняв первое нетерпение, сумев слегка замедлиться, охотник прерывисто выдохнул над ухом жрицы, ладонью вернулся к ее груди и неосознанно нашел старый ритуальный шрам слева, снова и снова проводя по нему пальцами, двигаясь навстречу ее бедрам глубоко и плавно, с каждым разом наращивая ритмичный темп.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2ycaA.gif[/AVA] [SGN][/SGN]

Изящная шея Альдис ощутимо напрягалась, и безумная горячая жилка все чаще билась в приоткрытые губы Ньйалла, когда жрица поворачивала голову, подставляясь его поцелуям. Томные и ласковые сначала - безжалостные и жалящие позже, они оставляли на ее светлой коже красные отпечатки, и с каждым мгновением охотник увлекался все больше, не сдерживая желания и порыва, упруго толкаясь своими бедрами навстречу бедрам Альдис. Пальцы впивались в ее тело, блуждали по нему и исследовали; хотелось еще сильнее стиснуть ее в своих руках, прижать к скрипящему столу еще плотнее, наваливаясь всей тяжестью тела; заставить опуститься на живот, своими напряженными руками опереться в хрупкую спину и дать выход всей энергии и страсти, что пробуждала в молодом мужчине эта дикая богиня северного леса.
Вместо прежних вскриков и исступленных стонов с ее губ вдруг сорвалось совсем другое слово, и в первый момент охотник не сумел даже понять, что произнес задыхающийся голос жрицы. Он наклонился ближе, ухом к ее губам, порывисто обхватив обеими руками за бедра и приостановившись на мгновение, и теперь понял: именно об этом она его просила, о передышке. Сбитый с толку, одурманенный, он слегка отпрянул, пытаясь всмотреться в ее глаза сквозь мутную пелену. Альдис исхитрилась развернуться в его руках, и он отступил назад на полшага, давая ей свободу. И тут же сдавленно чертыхнулся сквозь зубы - все тело содрогалось от напряжения и неосвобожденного огненного желания, низ живота пылал болезненной тяжестью, а колени дрогнули и чуть не подогнулись.
Тем блаженнее оказалось ощутить прикосновение горячей женской ручки к своему телу, терзаемому нестерпимым возбуждением. Сквозь сжатые зубы прорвался новый сочный рык, и Ньйалл резко вскинул голову, крепко зажмурившись от остро кольнувшего удовольствия. Прежнее мимолетное непонимание сгладилось, сменяясь хмельной улыбкой на его лице. Альдис продолжала открывать для себя наслаждение, блаженство плоти и священное единение двоих - простое, как самая первая древняя истина. То, что давно стало для охотника известным и знакомым, жрица открывала для себя только сейчас, и внезапно мужчина подумал, что сам он и его тело для нее - такая же тайна, как для него - ее магический дар и таинственные пророчества, что она способна изрекать. Ньйалл разомкнул веки и всмотрелся в глаза Альдис, взгляд которых взлетел к его лицу. Ее ладонь осторожно ласкала его тело, дразня и еще больше разогревая возбуждение; тонкие пальчики подрагивали от плохо сдерживаемого нетерпения и напряжения. Он подался ближе к ней и обвил обеими руками разгоряченное гибкое тело - вся она дрожала, но стоило сжать крепче - и девушка на мгновение замерла настороженной птицей, остановив свою ладонь в нерешительности, будто боясь ошибиться.
- Всё правильно, так... да, смелее... - шумно выдохнул охотник, ободряя ее, опуская голову ниже, упираясь лбом в ее макушку, пряча лицо в каштановых волосах. Он перехватил женскую ладонь, стиснул запястье и сам направил движения ее руки еще быстрее и увереннее, а потом накрыл ее пальцы своими, сжимая крепче и против воли выпуская их груди короткий низкий стон болезненного нетерпения, смешанного с удовольствием. Дразнить себя дольше ему было не по силам: в ответ на новую страстную просьбу жрицы он обхватил ее за бедра, резко приподнял и усадил на край стола. Накрыв ладонями колени, властным жестом развел их по сторонам, приблизился вплотную и сильно содрогнулся всем телом, когда ее горячее пульсирующее лоно глубоко приняло его в себя. Наращивая темп за мгновения, напористо и жадно овладевая ее телом, цепляясь за бедра и колени, он неустанно двигался навстречу и порывисто притягивал возлюбленную к себе. В один из самых жарких, близких моментов он обхватил ее подбородок пальцами и вздернул его выше, впиваясь в ее глаза тем же диким взглядом, каким уже смотрел недавно. Сокращения мышц в неистовой пляске близились к апогею, и все это время Ньйалл неотрывно смотрел в глаза женщины, удерживая ее лицо, с силой надавливая на подбородок большим пальцем, размыкая ее губы, чтобы страстные вскрики не терялись между ними и не звучали глуше, пробиваясь через оглушительный грохот пульса в висках. В один момент скрипучая столешница сильнее подалась назад, и мужчина едва не потерял равновесие - от напора ножки стола со скрежетом поехали по каменному полу. Не выпуская так просто свою желанную добычу, охотник вновь подступил вплотную, и через пару особенно резких, жестких и предельно глубоких проникновений вершина была достигнута - с хриплым утробным рычанием горец содрогнулся в объятиях жрицы, тяжело дыша и прижимаясь к ее взмокшему виску своей щекой. Тело испепеляла огненная волна, разум туманился, мышцы содрогались, но надо было не забыть: двигаясь будто во хмелю или во сне, Ньйалл отстранился от бедер Альдис скорее обычного, перехватил ее руку и повел вниз по своему животу, позволяя ощутить, как горячее семя покидает его тело, как медленно сглаживается бешеная пульсация, как смягчается и отступает прежнее неистовое напряжение.
- Теперь я тоже твой, жрица. Я отдаю тебе себя всего, - задыхаясь, хрипло пробормотал мужчина, обхватывая руками спину Альдис и привлекая ее вплотную к себе. Обессиленный, он подался вперед и тяжело уперся бедрами в стол. Щетинистый подбородок кольнул ее шею и плечо, когда он наклонил голову еще ниже, все еще пытаясь восстановить дыхание и жадно втягивая носом настоящий, естественный, дикий аромат ее разгоряченного тела.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2ycaA.gif[/AVA] [SGN][/SGN]

Учащенное дыхание, разрывающее грудь, постепенно замедлялось, кружилась голова, и перед глазами все еще висела туманная пелена, но постепенно, по мгновениям, в обмякшие мышцы возвращалась сила. Глубоко вздохнув, все еще крепко обнимая девушку за спину, Ньйалл скользнул приоткрытыми губами вверх по мягкой раскрасневшейся щеке Альдис и медленно выпрямился в полный рост.
- С тобой я становлюсь сильнее. Ты возвращаешь меня таким, каким я раньше был. Я думал, что этого со мной уже не будет, - неразборчиво пробормотал охотник, говоря даже не с ней - скорее, он неосознанно произносил вслух те мысли, что теснились и путались у него в голове. Язык сам выговаривал эти слова, заплетаясь и спотыкаясь, будто во хмелю. Так и было на самом деле - одурманенный обжигающей страстью, упоительной близостью любимой женщины, расслабленный и утомлённый, Ньйалл наблюдал за самим собой будто бы со стороны. Но постепенно это ощущение прошло, и он вновь ощутил власть над собственным телом. Осталась приятная усталость, но слабости сродни той, что застала его врасплох сегодня днем, больше не было.
Охотник посмотрел на жрицу, а затем прикрыл глаза и медленно запрокинул назад взлохмаченную голову. Альдис ласково гладила его по щеке, тепло ее обнаженного тела оставалось таким манящим и душистым, что наслаждаться им хотелось вечно - и молодой горец смаковал каждую секунду, пока жар утолённой страсти не оставил их обоих.
Слова жрицы пробились в его сознание будто из-под толщи воды. Не поднимая век, Ньйалл расплылся в хмельной улыбке.
- Богиня пожелала, чтобы я учил тебя любви - и я делаю это, орлица. Жизнь тоже даруют боги. Мужчина сеет свое семя, но суждено ему взойти или нет - я сам не в силах предсказать. Жизнь зарождается богами по их воле... но сначала мужчина оставляет ее росток. В любви и наслаждении, в том удовольствии, которое ты мне принесла.
Ньйалл потерся щекой о пышные волосы Альдис и почувствовал, как она пошевелилась. Открыл глаза, моргнул, проясняя зрение, и устремил свой взгляд к ее пальцам, перепачканным жемчужно-белым. Поначалу ему представилось, будто это только игра его фантазии, но жрица в самом деле поднесла руку к лицу и осмелилась тронуть языком следы мужского наслаждения, что собрала ее ладонь. Ее пальцы не ласкали тело Ньйалла, не дразнили его, опять пробуждая возбуждение, и все-таки, наблюдая за ней, он инстинктивно вздрогнул, а вниз по спине хлынула волна колких мурашек. Она могла уловить его короткий шумный выдох, а когда их взгляды вновь пересеклись, Ньйалл обвил ее спину еще плотнее и подступил так же близко, как был раньше, не оставляя воздуха между своими бедрами и теплыми бедрами жрицы, все еще широко раскрытыми перед ним. Ее непосредственность, естественность, одновременные дикость и невинность застали его врасплох и заставили на несколько мгновений увлечься совсем другими мыслями, в которых единственным богом было наслаждение плоти.
- Так я становлюсь твоим, моя дикарка, запомни это, - чуть задыхаясь, хрипло рассмеялся охотник, накрывая рукой ее влажную ладонь и ведя по бедру, приподнимая ее подбородок и глядя в глаза так же, как в самый пламенный момент перед всплеском удовольствия. Склонившись к ее губам, Ньйалл приник к ним своими и поцеловал сладко, глубоко и неспешно, встречая бесстрашный язык своим, оглаживая его и лаская. Запахи, вкусы, прикосновения и объятия все еще дурманили, и голова кружилась до сих пор.
Но охотник был уверен в крепости и силе своих рук: не прерывая поцелуя, он подхватил Альдис с края стола, поддерживая под бедра, отошел к постели и вместе с женщиной опустился на нее, прижав ее тяжестью своего тела спиной к покрывалу. Только теперь мышцы мужчины окончательно сбросили напряжение, и блаженная нега овладела телом и сознанием еще крепче.
- Я буду готов к ритуалу, когда придет время, - Ньйалл переместился в сторону, опускаясь на постель животом, не вспоминая нарочно об израненной, перехваченной повязкой спине, но инстинктивно оберегая себя от новых повреждений. - Я повинуюсь твоему слову, жрица, чем бы ты меня ни опоила. Твоими устами говорит Богиня, как я смогу ослушаться? - Он опять расплылся в улыбке, прижимаясь к покрывалу щекой, рассматривая профиль Альдис. Его шершавая горячая ладонь опустилась на самый низ ее живота и медленно двинулась вверх, замерев на его середине. - Если так будет угодно Богине, в ваши земли придет богатый урожай. Он ведь зарождается в полях так же, как жизнь во чреве; как семя, весной прорастающее в теплой мягкой земле... - ладонь охотника обвела круг по животу жрицы и снова остановилась. - Ты сама произвела на свет нашу дочь. Тебе ведомо больше, чем мне; ты даешь жизнь, как Мать-Земля. И сможешь дать еще, - мысли окончательно спутались, веки потяжелели, и Ньйалл сам не заметил, как начал погружаться в сон, все еще лежа поверх смятого покрывала, оставив ладонь на животе жрицы и прислонившись лбом к ее виску.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2ycaA.gif[/AVA] [SGN][/SGN]

Прохлада подкравшегося утра разбудила не сразу: едва ощутив, как она пробирается сквозь мощные замковые стены и подступает ближе, Ньйалл крепче обнимал жрицу и плотнее привлекал к себе, согреваясь теплом ее тела и не позволяя ей замерзнуть, щедро делясь собственным теплом. Вместе с утренней прохладой пришел и рассвет: темнота постепенно рассеялась в сероватые сумерки, а те отступили перед бледным утренним светом, когда охотник, наконец, открыл глаза, окончательно пробудившись. Впервые он обнаружил Альдис спокойно спящей рядом с собой - и в первые моменты не шевелился, медленно моргая еще сонными глазами и рассматривая ее красивое лицо, безмятежное и умиротворенное. Губы, что он неистово целовал лишь несколько часов назад, чуть приоткрылись, выпуская теплое дыхание, ресницы подрагивали, словно молодой женщине снились яркие живые сны или красочные видения, посланные богами. Ньйалл не спешил разбудить ее; вместо этого он вновь сомкнул веки и потянулся, насколько смог, все еще лежа на животе. Повязка, прежде плотно стягивавшая спину, заметно ослабла после энергичных ночных движений. Заживающая рана отозвалась легким болезненным покалыванием и ощутимым зудом, но охотник уперся лбом в подушку и постарался не думать об этом. Ясность возвращалась к сознанию медленно и будто нехотя; больше всего мужчине хотелось остаться здесь, в этой сладостной неге, надолго, ни о чем больше не думая, не заботясь и не тревожась. Дождаться только, пока проснется женщина, что делит с ним ложе, одарить ее самыми чувственными ласками и опять соединиться с ней в страстном слиянии - еще и еще раз, до полного блаженного изнеможения. Одна только мысль об этом раздразнила молодого охотника, и поэтому, когда Альдис открыла глаза, он смотрел на нее взглядом уже прояснившимся с заметно поблескивающим.
- Ты утомилась? Зато я полон сил, орлица, как ты вчера и сказала, - Ньйалл негромко рассмеялся, с удовольствием припоминая слова, что жрица шепнула ему сразу после всплеска пылкого наслаждения, которым они одарили друг друга. И не где-нибудь, а на том самом столе, где каждое утро и вечер слуги церемонно расставляют все для трапезы двоих обитателей гостевых покоев. Ньйаллу понравилась и запомнилась та фраза; он до сих пор временами чувствовал себя уязвленным от того, в каком состоянии вынужден был предстать перед Альдис и ее братом. И перед своей собственной дочерью, хоть она и мало смыслила в этом в силу своего совсем еще юного возраста. Охотник помнил прежнюю силу, наполнявшую все до единой мышцы его тела, и знал пределы своей выносливости - мог даже по праву ими гордиться. Из поединков именно он, а не старший брат, часто выходил победителем, уложив противника на лопатки и плашмя прижимав лезвие меча к оголенной шее. Сейчас состояние Ньйалла улучшалось день ото дня: он сам чувствовал, как крепнут руки, как все сильнее зудит, затягиваясь новой розоватой кожей, глубокий шрам, рассекший спину.
И еще - как с каждым днем приближается срок его ухода за стены Балиона, срок расставания с Альдис.
Но думать об этом сейчас не хотелось. Не в этот момент, когда жрица томно потягивалась в его руках, улыбалась своей таинственной улыбкой и смотрела на него из-под ресниц взглядом полусонным и дразнящим - и вряд ли она сама осознавала, насколько соблазнительной была сейчас. Пришлось дождаться, пока слуги вновь накроют на стол, получат распоряжение приготовить ванну и покинут покои. Их присутствие ничуть не смущало Ньйалла, но он уже знал, что Альдис не будет чувствовать себя раскованной при них, и поэтому с кривоватой улыбкой поджидал, пока за ними закроется дверь. А сразу после приподнялся на локтях, возвышаясь над девушкой, ухватился за покрывало и стал медленно стягивать его вниз, беззастенчиво обнажая ее грудь, живот и бедра.
- Искупаешь меня в травяном настое? Как он пахнет? Так же приятно, как и ты? - Не отпуская с губ улыбку, бормотал он, склоняясь ниже и целуя теплую шею жрицы, обводя языком ее ключицы, оставляя поцелуи на груди и под ней, перебираясь ниже, к животу, обхватывая руками бедра и мягко удерживая их на месте, когда тело девушки непроизвольно выгибалось от удовольствия. - Ты всегда подчиняешься воле богов, жрица. Оставь хотя бы один день для себя и никуда не вставай, - охотник посмеивался, щекоча ее живот колючей щекой, подбородком и спутанными волосами. Запечатлев очередной поцелуй в низу ее живота, на линии тазовых косточек, Ньйалл со вздохом выпрямился, садясь на постели, аккуратно прихватил девушку за запястья и вынудил подняться следом. В знак поощрения он встретил ее губы своими и сладко, долго целовал, путаясь пальцами в ее длинных волосах, слегка оттягивая ее голову назад и второй ладонью медленно ведя по спине вверх.
И все же, голод застал мужчину врасплох: ласку пришлось прервать из-за утробного урчания в животе, и, отстранившись от губ возлюбленной, Ньйалл рассмеялся вполголоса.
- Аппетит возвращается ко мне так же стремительно, как и здоровье. Благодаря твоим трудам, - сообщил охотник, неторопливо поднимаясь с постели, с наслаждением потягиваясь и, как был, обнаженным, отходя к столу. Обратно он вернулся, уже пережевывая внушительный кусок полюбившегося еще в прошлый раз мясного пирога, протягивая второй его кусок Альдис. Он не отдавал угощение ей - жестом попросил открыть рот и принялся неторопливо скармливать завтрак хозяйке замка из своих рук, будто это она была его гостьей, а не наоборот. Или даже не гостьей, а той самой сообразительной ручной лисицей, о которой он рассказывал ей в один из дней.
- Тебе нужно накопить силы, иначе я подумаю, что ты все их отдаешь мне. Тогда придется реже... забирать их у тебя, - назидательно проговорил охотник, лукаво сузив глаза и неотрывно глядя на девушку. Сам-то он чувствовал себя превосходно, отдохнувшим и в самом деле полным сил, в контрасте с предыдущими неделями, и явно этим наслаждался.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2ycaA.gif[/AVA] [SGN][/SGN]

- Я и сам так чувствую. Ты исцеляешь меня лучше, чем смог бы кто-то другой, жрица, - блуждающая лукавая улыбка не покидала лицо Ньйалла, пока Альдис говорила - как всегда рассудительно и предельно серьезно. Но в перерывах между многозначительными важными фразами она откусывала по маленькому кусочку от пирога, что он предложил ей из своих рук, и при этом не сводила с охотника внимательного взгляда. На его глазах служительница Богини вновь от ожившей загадки обращалась естественной, соблазнительной молодой женщиной, чем неустанно покоряла его. Доверчивость и податливость читались во взгляде светлых глаз, когда она принимала угощение, и Ньйалл неожиданно для себя почувствовал, как в низу живота разливается дразнящее тепло.
Он встряхнул головой и проследил взглядом за Альдис, когда она босиком направилась к столу, обернув покрывало вокруг своего обнаженного тела. Маленькие ступни аккуратно переступали через ледяные камни, стараясь держаться теплых шкур, которыми был выстлан пол, и горец с удовольствием наблюдал за этой робкой непритворной грацией, которой Природа так щедро одарила эту девушку. Сейчас она уже не казалась необыкновенной странницей из осеннего леса - в который раз Ньйалл поймал себя на этой мысли. Он легко мог представить ее как собственную законную жену, мать его наследников, женщину, которая принесла клятвы и пообещала оставаться рядом с ним так долго, как продлится жизнь для них обоих. Род, к которому принадлежала Альдис Манро, достаточно знатен и благороден; она только чуть младше него по возрасту - если бы Богиня не одарила ее своим даром, не научила прислушиваться к голосам божеств и зверей, разве не смогла бы она стать его женой? Второй сын лэрда Лэммлах женился спустя несколько дней после своего восемнадцатилетия, и его супруге тогда еще не сравнялось семнадцать. За шесть лет брака она произвела на свет уже четверых его детей и, конечно, смогла бы родить еще, если бы не случилось всё то, что случилось; если бы не исполнилось мрачное пророчество жрицы.
Конечно, по утраченному прошлому Ньйалл временами грустил. И еще чаще злился до потери здравого рассудка за то, как несправедливо распорядилась с ним жизнь, но время и судьба постепенно расставляли всё по своим местам. Если бы не эти несчастья, разве мог бы он сейчас наблюдать за красивой молодой женщиной, гибкой и изящной, диковатой для всего прочего мира, а для него - ласковой и ручной?
Он отбросил посторонние мысли и улыбнулся, когда Альдис вернулась к постели и беспечно откусила еще от пирога, которым завтракал он сам, а затем стала неспешно облачаться в свое платье, явно красуясь перед охотником и время от времени лукаво поглядывая на него. Она наверняка делала это впервые, но без натянутой навязчивости: не опыт, но сама природа подсказывала ей, как быть привлекательной и обаятельной, как показать себя перед мужчиной. Ньйалл любовался ею, и улыбка на его лице становилась все шире.
Когда она позвала, он собрался с силами, решительно стряхнул с себя сонливую негу и поднялся с постели вновь. Наскоро оделся и, оставив рубаху распахнутой на груди, отправился следом за жрицей. Навстречу им никто так и не попался, хозяин Балиона наверняка обитал совсем в другом крыле замка. Возможно, что толстые стены надежно скрывали от него ночные звуки из гостевых покоев, и они причиняли семье жрицы куда меньше хлопот, чем казалось. Оставалось надеяться на это, потому что сам Ньйалл ни за что не готов был отказаться от музыки ночного удовольствия или хотя бы слегка ее приглушить.
Едва они прошли вперед, как по стылому коридору повеяло теплом, и охотник с вящим удовольствием вошел в просторную комнату, где укромное место у очага было сокрыто от посторонних глаз и занято большой бадьей с подогретой водой - было видно, как над ней медленно поднимается пар, а в воздухе разливается благоухание душистых трав, что уже были брошены в воду слугами.
Ньйалл прошел вперед, оглядываясь, а когда они с Альдис снова остались одни, как раз успел описать по комнате круг и вернуться к ней, остановившись напротив, лицом к лицу.
- Хватит с меня стараний санаторов. Всех, кроме Эйдис, - полушутливо-полусерьезно проговорил охотник, привычно поддаваясь той интонации жрицы, с которой лучше было не спорить. Он без возражений стянул с себя рубаху, расстегнул наспех зацепленную булавку, роняя на пол килт, и повернулся к девушке спиной. Оборачиваясь через плечо, он решил сам поглядеть, как теперь выглядит глубокий шрам, который ему предстоит носить на своем теле до тех пор, пока в нем пульсом бьется жизнь - и даже дольше, пока с костей не сойдет кожа. Осторожные руки Альдис распускали повязку, а Ньйалл ухитрился рассмотреть у себя на спине тонкие красноватые следы от острых ноготков. Он негромко рассмеялся.
- Так вот что за лечение, жрица! Ты избавляешь меня от одной раны и следом сама наносишь десяток других. Так я никогда не исцелюсь и останусь здесь, с тобой, навечно. А нам только того и надо, верно? - Он перехватил ее взгляд и усмехнулся, покачивая головой.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2ycaA.gif[/AVA] [SGN][/SGN]