О том, что мы плывём знакомиться с моей новой семьёй, я узнал ещё на корабле. Однако успокоиться не смог даже по прибытию. К счастью или несчастью приплыли поздно, поэтому «трогательное» знакомство перенесли на следующий день и всех отправили спать. Разумеется, этот приказ пролетел мимо моих ушей. Мне и в голову не могло прийти оставить отца после такого известия. Я боялся его потерять и по этой самой причине сидел всю ночь неподалёку от места, где он ночевал со своей любимой.
До рассвета  мой ум терзали различные мысли. Хотелось плакать, драться, ругаться и протестовать. Какое-то время я швырял камни в воду и колошматил песок руками, а так же его загребал в руки и швырял, однако эмоции были всё равно подавленными и оставались внутри меня, так как все мои выходки проделывались с опасливой осторожностью. Безумие. Какие-то полутыки, а не действия. Хочешь кинуть песок, камень? Кинь. Так нет, Ронни будет осторожничать… Вдруг отец услышит. Услышит, как же. Сейчас его заботит другое, то есть другая. Зачем ему сын, когда кто-то одурманил голову…
Так я и психовал часть ночи, а затем уселся на песок и старался не заплакать, погружаясь в иной мир, который уносил меня подальше от всех этих проблем.

Я услышал то ли шорох, то ли шаги, в общем, какой-то звук. Разобрать было сложно, так как до сей момента пребывал в своём мире, а теперь вот вернулся к реальности.  Это была она, Лагрис, возлюбленная моего отца.  Женщина направлялась к воде, поэтому поспешил уйти. Пока меня не заметили крался на цыпочках подальше от новоиспечённого члена семьи, но проклятая птица, что посмела пролететь перед моим лицом наделала много шуму и я был замечен.
Утреннюю тишину разорвал оклик, а затем на моё плечо непривычно мягко легла рука. Я даже не успел дёрнуться, как уже смотрел в лицо мачехи. Меня переполняли злость, страх, грусть и усталость. Хотелось выплеснуть эмоции наружу, но не мог, потому как знал, что последствия будут серьёзными. Казалось, отец шкуру снимет, если с моих уст слетит хоть одно грубое слово в сторону его возлюбленной. Возлюбленной, которая стала для меня угрозой. Из-за неё я мог лишиться единственного  близкого человека.
-Я не боюсь, - старался спокойно проговорить, однако грубость всё равно проскальзывала сквозь сжимающиеся крепко челюсти. – Да, случайно. Не твоё дело, - в голосе слышалось больше обиды, чем злости.  И так как она всё же проскользнула, я поспешил исправиться, потому что страх вновь начинал превалировать. – Не спалось. Всю ночь, - пояснил без всякого желания. – И наказывать за что? За то, что оказался случайно рядом?
Ох уж этот Берговский нрав. Нет чтобы замолкнуть, но нам надо высказаться. Даже если казнят и не помилуют, мы всё равно не успокоимся.
-Извини… те…извините. Не знаю, как правильно. Вчера никто не пояснил, как обращаться. Вы оба были слишком увлечены друг другом, чтобы нас всех знакомить. Но в этом и нет смысла. Уверен, - отвёл взгляд в сторону.
Лагрис была со мной добра, но я воспринимал это, как усыпление бдительности. Ведь, в конце-то концов она была угрозой для меня, как и эти братья с сестрой.

Кто знает, быть может, эта вещь индивидуальная, но лично я, мелкий заморыш, с самого рождения не знал, что такое материнская любовь и нежные прикосновения. От касаний и объятий становилось страшно и неловко. Мне было неизвестно, как на всё это реагировать. Иногда я воспринимал подобное, словно ёжик, который решил, что ему угрожают.
Лагрис прижала меня к своему боку, и я будто окоченел от ужаса. Мною ещё больше овладел страх, а ноги предательски следовали за мачехой, не желая понести  своего хозяина прочь от этих мест. Наверное, сейчас моё внутреннее состояние выдавала даже дрожь. Покорность, которая неизвестно откуда взялась, лишила возможности оттолкнуть женщину, когда та прижала к себе. Но вот мы пришли к поваленному дереву, и мне вновь удалось обрести небольшую свободу, когда ведьма взяла меня за руку и усадила рядом.  Хотя такая свобода была обманчива, так как меня усадили, словно маленького мальчика и продолжали держать, чтобы не убежал. А унести ноги бы мне не дали. Готов в этом поклясться.
-Обращаться на ты или на вы? – съязвил и почти сразу же об этом пожалел, так как был пристыжен. Ривер оставалась добра ко мне, не смотря на мои нападки и грубость, за которую отец прошёлся бы ремнём уже не один раз, как это случилось при нашей первой встрече.
Хотел сказать: да. Но краткий ответ не слетел с моих уст. Вместо этого, напуганный я снова ощетинился.
-Ха! Заберёшь. Как же. Мой папа, то есть отец, останется со мной. Вам не под силу нас разлучить…-замолк на последнем слове, так как меня перебили.
Странно, но с моей стороны никакой вспышки ярости не последовало. Ведьма как-то успокаивающе действовала на меня. Её словам хотелось верить, как и ей самой, однако я этого боялся. Боялся довериться незнакомой женщине. Особенно той, которая точит зуб на родителя.  И это была не единственная странность. Вторая состояла в том, что мысли не задерживались в голове, а слетали с языка, словно кто-то заставлял меня говорить правду, словно кто-то не позволял утаивать ничего.
-Невозможно? Это, учитывая то, что помимо меня есть ещё трое детей? Вот-вот! Привыкнет и бросит, - набрал больше воздуха в лёгкие, чтобы сохранить спокойствие. – Потому что вы все убедите его, что от меня стоит избавиться, что я лишний.
Сказать в ответ «не правда» не повернулся язык. Уж в том, что отец меня не разлюбит, не сомневался. А вот следующие слова Лагрис потрясли моё юное сердце. И первое слово-догадка как-то даже беззащитно прозвучало:
-Мамой?
Я никогда не думал, что когда-нибудь у моего отца может появиться женщина, которая станет ему женой, а мне… Матерью? Возможно ли это? Не знаю, но я вновь испугался и нагрубил:
-Ты мне не мать. Моя мама умерла при родах. 
Возможно ли поверить в услышанное предложение? Зависит от человека. Я вот, например, не рвался к своему счастью, потому удерживал стену, что была между нами.
-Враньё, - выдернул руку.- Зачем ты дразнишь меня?  Это жестоко. Разве я могу быть для тебя сыном? У тебя двое сыновей и дочь. И… И вы все обладаете магией. А я? Я всего лишь…
Уж эти мысли мне точно не хотелось озвучивать. Ещё на корабле решил для себя, что отыщу ведьму и попрошу обучить меня  магии.  За любую плату и мучения, потому что новые способности позволят удержать внимание отца. Я вообще был готов на что угодно. Самое главное не выглядеть хуже остальных новоиспечённых родственничков.

-Нет, не понимаешь, - в очередной раз проявил свою несдержанность и вставил своё слово, когда мачеха ещё не договорила. – Я не знаю. Наверное. – Первая фраза прозвучала раздражённо, однако на второй появилась мягкость. Голос Лагрис звучал, как колыбельная для капризного дитя, которым я сейчас точно был.
Мне хотелось сказать: нет, но они ведь могут обучиться и обойти меня. Но последний аргумент возлюбленной отца подействовал на меня. Я даже непроизвольно помотал отрицательно головой, мол «нет, не может. Что это глупо оставлять кого-то по такой причине». И я понял, что это же правило распространяется и на меня. Новоиспечённая родственница смогла меня переубедить в какой-то степени и открыть глаза. Однако оставалось ещё моё упрямство, что досталось от отца. Поэтому вида не подал. Продолжил вести себя, как маленький мальчик. 
Про то, как и кто к кому относится на материке, отвечать не стал. Пожал лишь в ответ плечами и всё. Меня вообще как-то не интересовали ведьмы и всё, что их касается до того момента, пока не узнал от отца о предстоящем знакомстве. О, в тот день я проявил живой интерес. Чуть ли не был готов прыгнуть за борт и поплыть в поисках Баако, чтобы уговорить её обучить меня хоть чему-нибудь из того, что она и подобные ей вытворяют. Это желание возникло вчера и, кажется, не собиралось угасать. Хотя бы из упрямства.
Ты знаешь, кем я была? Конечно, всю подноготную успел изучить. Сидел и читал всю ночь через неспокойные волны тёмно-синего моря.
Мысли явно отразились в моём взгляде, потому как мачеха не стала долго ждать и взялась за ответ. И теперь мне не хотелось её перебивать. Я сидел и слушал, а затем с уст Лагрис прозвучали три простых слова. Три слова, которые тронули меня до глубины души. Однако добила меня следующая фраза. И за всеми этими словами даже не заметил важного жеста. Женщина коснулась руки, но сразу же поторопилась её оставить, дабы не смущать и не раздражать меня. Хотя на самом деле любые родительские прикосновения не раздражали. Мне всего лишь не было известно, что это такое. Быть может, поэтому всегда так косо смотрел на полноценные семьи, которые не стеснялись родственных объятий.
Если я позволю?
Голос ведьмы прозвучал по-другому, что заставило меня иначе воспринять её слова. Если бы мачеха не перевела взгляд на море, то увидела бы перед собой совершенно другого мальчика. Удивление настолько сильно захлестнуло меня, что все прежние чувства исчезли, не попрощавшись.
-Я позволю? - в моём голосе слышалась идиотская растерянность. Ох, если б я мог сейчас злиться, то точно бы злился на себя самого. – Как это?
Какое-то время молчал, не зная, что сказать, а затем также беззлобно произнёс:
-Начну называть тебя м…-замолк, не сумев произнести слово «мама». – Матушкой? –зато другое обращение далось почти без труда. 
Матушкой? Серьёзно, Ронни? Ты свихнулся? Как же родная мать? Разве ей приятно было бы, что я чужую женщину называю «мамой». Разве возможно кого-то не родного называть мамой, папой? Разве это нормально?  Интересно, а что бы по этому поводу сказал отец. А так же не пожелает ли он заставить меня говорить «мама» Лагрис?
Ну, нет. Пусть только попробует. Я тогда кого-нибудь из посторонних начну звать отцом ему на зло. Поэтому, если у него было что-то такое в планах, то пусть зарубит себе на Берговском носу, что называть его сын кого-то матерью или отцом станет только добровольно. 
Я более не мог сидеть на месте, поэтому поднялся с места и оглянулся по сторонам.

-Но я не знаю, - как-то безобидно прозвучали слова.
На самом деле сердце моё точно знало ответ, но пока не делилось с разумом. Конечно, мне хотелось иметь полноценную семью. Конечно, мне хотелось принять любимую женщину отца, чтобы она стала для меня, как родная мать. Я всего этого желал, но боялся признаться себе самому.
-Хорошо, Лагрис, то есть матушка. Я буду обращаться к тебе так, - попытался улыбнуться, но не вышло. – Если что-то случится? – усмехнулся. Если что-то случится, то рядом будет отец.  – Например? - И мне хотелось добавить какой-нибудь остроумный ответ, но с толку меня сбил поступок мачехи.
-Ого! Это мне? Спасибо, - озадаченно, - матушка, - обращение звучало неуверенно, словно я его всё ещё пробовал на вкус. И не зря. Слово «матушка» мне совершенно не нравилось. Хотелось обращаться по-другому, но я к этому был не готов.
От подарка, что оказался в моей руке, почувствовал тепло, которое согревало не только тело, но и душу.  Вещь становилась  горячее и, кажется, навеивала мысли. А, быть может, это всего лишь проснулась совесть, до которой достучались  добрые слова мачехи.
Странно. Вот так вот взять и сдаться. Продаться за какой-то волшебный камешек? Продаться… Глупость-то какая. И одно сплошное упрямство. Лагрис старается наладить отношения, а я веду себя, как свинья. Строю стену, а скорее рою могилу. И кому? Себе. Неужели у меня нет желания хотя бы попытаться подружиться с новоиспечёнными членами семьи? Разве честно поступать так по отношению к отцу… Заставлять его выбирать кого-то одного. Если бы меня заставили выбирать между папой и мамой. Нет, так не годится. Стоит попробовать довериться.
-Я всегда голоден.  На корабле невозможно наесться. Там только сухари, ром и эти крысы, зубастые мохнатые т…  - замолк, постеснявшись сказать безобидное слово «твари». Вероятно, на моё странное поведение влияла руна или я где-то ударился головой, что стал сам на себя не похож. Других объяснений не видел, потому как стеснение, это явно не про меня.  - Ну, такие, в общем, вредители. Мы вечно ведём борьбу с хвостатыми ворами. Их ромом не пои, а сухарями корми.
Отец, кажется, говорил, что я иногда несу какой-то бред. Точнее не всегда соображаю. Тогда ему не верил, но сейчас в этом убедился, когда до меня дошло, что я вообще говорю. Какой корабль, какие крысы? Ты, что пил Ронни? На каком солнце перегрелся?
-Значит, вы давно с папой вместе, - констатировал факт, разглядывая Гебо. Я вообще сейчас старался не смотреть на ведьму, потому как почувствовал себя каким-то беззащитным. Хотя таким и был. Если задуматься, то, что мог поделать в такой ситуации? Клеветать на возлюбленную отца? И кем бы я был после этого? Да папа бы и не поверил. Что ещё? Обратить всех против себя? А зачем? Какой в этом толк? Неужели нельзя предпринять попытку сделать несколько шагов навстречу? Можно – вот то, что решил. 
Мои пальцы ловко скользнули по шнурку, на котором висела руна. Какие-то незначительные секунды и подарок уже висел у меня на шее. А через мгновение камень нашёл укрытие от чужих глаз под рубахой нового хозяина.
-Я готов попробовать пищу, которую ты мне только что предлагала, матушка, - перед последним словом не в первый раз растянулась пауза и только потом последовало обращение - старался привыкнуть.

Я  с удовольствием жевал еду, которой меня угостила Лагрис, и слушал её. А на одной фразе матушки чуть не поперхнулся. Мои глаза округлились, а с губ слетело больше какое-то подобие слов, чем они сами, потому как произнесено всё было с набитым ртом:
-Фшто? Ферефидилась? - вперил изумлённый взгляд на ведьму. Врёт или нет? –Переродилась? – прозвучало внятное слово благодаря тому, что пища освободила рот и отправилась в желудок. – Умерла и переродилась? Это вообще как? Это вообще возможно?
Быть может, матушка и не желала отвлекать от пищеварительного процесса, но её слова не могли оставить меня спокойно жующим рыбу. Клянусь, её откровения чуть не убили меня, в прямом смысле этого слова, так как после информации об отце кусок всё же застрял где-то посередине горла, а я зашёлся кашлем.
-У моего отца было другое имя и другая жизнь? – хрипло выдал я, когда прокашлялся и покраснел от недавнего угощения, что задержалось на какое-то небольшое время в горле.
Гектор Берг, разумеется, со мной не говорил о своей прошлой жизни, а я его не спрашивал, потому как не предполагал, что у отца могло быть какое-то перерождение. Ну, это если я всё правильно понял, и ведьма не обманывала меня.
-И, что мой отец был прррынцем прекрасным? – попытался отшутиться, когда немного отошёл от, так сказать, шокового состояния. Но моё веселье пропало также быстро, как и началось: стоило только посмотреть на Лагрис. Мачеха, кажется, моего веселья не разделила. Да и не могла этого сделать, учитывая её ответ, после которого моя челюсть отвисла, а я поторопился добавить:
-Быть такого не может. Невозможно поверить.  Отец разозлится, если его кто-нибудь начнёт спрашивать об этой прошлой жизни? И будет ли он зол, если с такими расспросами пристану я? Мне не терпится узнать обе версии. То есть одну и туже историю от вас обоих.
-Матушка, ты до этого говорила, мол, знаешь кое-что о моряцкой жизни и сможешь дать совет. Прости, что я усмехнулся, - а вот, кажется, и первое искреннее извинение с моей стороны. Ловко же меня. Получил побрякушку и стал извиняться. Молодец, Ронни. Давай начинай верить каждому, кто тебе что-то подарит. Говори с ними и извиняйся за всё. Простофиля. - Неужели ты знаешь больше меня? Ты плавала много с отцом, когда он решил познать пиратскую жизнь? – недоумение смешивалось с недоверием, что отражалось в голосе. Однако матушке удавалось расположить к себе, поэтому сомнения вновь покинули меня.
-Откуда тогда все эти знания? – запихнул в рот последний кусочек рыбы и кивнул, когда предложили ещё. – Хочу. Спасибо,- потянулся к листу с добавкой, но не притронулся к нему. Почти в конце пути резко убрал руку. – Ты не так давно проснулась и, наверное, тоже желаешь  есть, - в мыслях облизнулся, глядя на еду, но виду не подал. – Я не один. И мне стоит привыкнуть к тому, что нужно делиться, раз я принял то, что мы теперь одна большая семья. Так что я не стану обделять тебя. Тебя, ма… матушка. В добавок здесь растёт вот этот вкусный фрукт,   -подпрыгнул и сорвал с ветки плод манго, который не пожелал покидать уютное гнёздышко в одиночку. Следом с ветки вниз полетели ещё несколько спелых плодов. Я же вытер свою добычу о рубаху и откусил от любимого фрукта кусочек. - Я его обожаю и рад, что могу есть и срывать с дерева столько, сколько пожелаю, - радостно поделился с Лагрис.

-Я им горжусь, - воодушевлённо. – А также стараюсь, чтобы он тоже гордился мной. Но… Не важно. Мой отец один из лучших пиратов. Гектор Берг, это человек, который отлично знает своё дело. С отца берут пример не только пороховые обезьяны и юнги… - замолк, решив, что хорошо было бы себя притормозить. – В общем, у меня замечательный отец. Спасибо Марису, что он услышал мои просьбы и свёл нас вместе.
Во время ведьминых рассказов мой мозг активно работал, перерабатывая полученную информацию. В голове роились тысячи мыслей, от чего глаза вспыхивали, а  я с трудом дожидался, пока Ривер закончит говорить, чтобы её не перебить. И вот сейчас у меня на языке крутилось два вопроса. Возник внутренний конфликт, я не знал, что спросить в первую очередь. Несколько секунд замешательства, а затем с неподдельным интересом с моих уст слетает:
-Ма… Лагрис, как солнце может тебе навредить? – недоумевал я. – Оно как-то влияет на магические способности? – с опаской произнёс слова.
Второй вопрос стал причиной перемен, которые только слепой крот мог не заметить. Мои глаза запылали ярче, а губы несколько раз дёрнулись. Однако писка не слетело с моих уст. Внутри шла борьба, и я не знал, стоит ли попытать счастье, быть может, с глупым, но, вероятно, важным вопросом. 
-Моя мама, она может переродиться? Я знаю, что она давно умерла, но всё же, - взволнованно. – Мне хотелось бы её увидеть хоть одним глазком. Узнать какой она была, - сжал крепко в руке манго. – Так хочется, чтобы она хоть раз обнял меня.
Ответ очевиден, однако в столь юном возрасте, да ещё с таким упрямством некоторые вещи сложно принимать.  И хоть такого ответа ожидал, всё равно почувствовал внутри себя ураган злости. Я круто развернулся и швырнул манго в чистые воды голубого моря.
-Почему этот шанс выборочный?! Почему кому-то его предоставляют, а кому-то нет.
Сердцем и разумом понимал, что  должен быть благодарен за отца, которому такой шанс выпал. Ведь мог до гроба оставаться круглой сиротой, а здесь судьба преподнесла не только одного родителя, но и целую семью. Да, они не родные по крови, за исключением Берга старшего, однако могут стать самыми близкими и любимыми людьми. Потому что куда важнее взаимоотношения.
Внутри меня шёл настоящий ливень возможных действий. Эта внутренняя непогода, как и настоящая, не обходилась без молний. Я изо всех сил сдерживал себя, чтобы не натворить глупостей. Глупостей, из-за которых отец шкуру с меня снимет. С одной стороны хотелось броситься прочь и бежать-бежать, куда глаза глядят, с другой возникало желание ломать и швырять, с третьей, принять жестокую реальность и угомониться.
Быть благодарным судьбе? За что? За то, что она забрала у меня родную мать и свела с мачехой? За то, что я теперь буду обделён вниманием отца? Чёрт подери! Я не готов к этому. Не хочу кого-то называть своей  матушкой. Матушка. Слово-то какое дурацкое.
Крепко стиснул челюсти и скрипнул ими. Мои глаза метнулись по сторонам, выбирая направление. И я только было сорвался бежать, как вспомнил об амулете, что подарила мне жрица. Воспоминания о подарке немного смягчили меня, но от затеи ринуться бежать не отговорили.

Злость пыталась захватить меня изнутри, но камень, вероятно, являлся сильным противодействием. Он выступал в качестве сильного противника и не позволял мне взорваться и натворить глупостей. Вот и сейчас я не так агрессивно скинул руку визави со своего плеча. Не так, как сделал бы это раньше при других обстоятельствах. Мои плечи дёрнулись, словно я всего лишь вздрогнул, а с уст слетело горестное возражение:
-Нет, не понимаешь. У меня до семи лет не было никого. И после семи тоже. А потом я ушёл в море и только после того, как прошёл путь от пороховой обезьяны до юнги встретил отца. Он первый меня узнал… А до нашей встречи была только тётушка Клара, - язвительно произнёс последние два слова, - которой плевать было на меня и других салаг моего возраста. Её волновали и волнуют только деньги. Но меня она не стала удерживать у себя, потому как не раз говорила: этот парень создаёт много хлопот. А как их не создавать, когда ты работаешь за чёрствый сухарь и крышу над головой, а самая добрая тётушка на свете гребёт, как лопатой все заработанные монеты.  И если что-то идёт не так, то некому за тебя заступиться. А знаешь как она наказывала? – я сделал небольшую паузу и заглянул в глаза матушке, оторвавшись на миг от плеча. – Мне было около пяти. Мы с мальчишками играли в прятки и я решил сократить путь пробежав через заведение, где обычно выпивали клиенты. Я так торопился, что не заметил другого мальчишку, который нёс заказ… В общем, я влетел в него, а тарелка и ром полетели на посетителя. Это было не специально, но жабагребучка  закрыла меня в тёмном сыром подвале, где было полно крыс. Я был ещё слишком мал и боялся темноты с этими здоровыми крысами, которые чуть ли не превосходили меня по росту. Я умолял меня выпустить, однако мольбы не долетели не до чьих ушей.
Кажется, рассказ когда-то пережитого мной события успокаивал. Хотя, наверное, мне становилось легче, что я смог с кем-то поделиться своей пережитой болью. А ещё я начинал осознавать некоторые немаловажные вещи. Например, такой историей я бы ни за что никогда не поделился с отцом. Это как-то было, что ли непозволительно. Но получить поддержку и совет от матери с чем-нибудь подобным, казалось, вполне уместным. И, о, великое счастье! Я это понял, когда говорил. А ещё я понял, что принимаю новоиспечённую маму и немного привыкаю к ласке, которой со мной сегодня делились. Разумеется, такой недотрога, как я поначалу даже дрожал в материнских объятиях, а затем начал задаваться вопросом, не слишком ли он взрослый для родительских объятий, не засмеют ли его за это. Но затем решил, что сейчас плевать хотел на мнение сверстников. Особенно на тех, кто рос с родителями.
-Не знаю, как долго мне пришлось пробыть в этом кошмарном месте, но после этого наказания темнота перестала пугать меня, как и сами крысы, потому что в тот день я вынужден был от них отбиваться и бороться изо всех сил за свою жизнь самостоятельно.
Лагрис права. Во мне много боли и злости, которую до сих пор крепко держу в своих руках. Быть может, людям действительно становится намного легче, когда они отпускают прошлое и начинают жить настоящим, когда они начинают действительно жить. Да, должно быть это так. Но почти все мы можем рассуждать и давать какие-то советы, однако воплотить их в жизнь дано не каждому.
-Отпустить и простить. Это не так легко, как кажется. Однако на папу, то есть на отца я давно уже не злюсь. А ты. Ты, наверное, не виновата, что так всё сложилось. Потому мне не за что тебя прощать. Я принимаю тебя, мама, - это обращение было настолько для меня необычным, что невольно из-за него смутился. – Что касается меня самого и моей родной матери, то здесь куда сложнее всё отпустить. Да и мир тоже.
Спустя небольшой промежуток времени, когда окончательно угомонился  и всё обдумал  произнёс следующее:
-Лагрис. Уверен, что тебе придётся набраться терпения, пока я окончательно не смирюсь с новыми обстоятельствами. У меня ещё будут заскоки и сомнения, с которыми должен справиться. Прости.