Слова пропадали где-то под высокими сводами собора. А когда-то ведь казалось, что вот вырастешь и достанешь до него руками: такими близкими казались фрески и свечи, парившие где-то прямо совсем здесь, над головой. В детстве все большое и необъятное кажется близким, достижимым. А потом вот вырастаешь и понимаешь, что до этого самого потолка, даже если ты очень постараешься, то никогда сам не достанешь.
Удивительно хрупкая, нежная рука лежала у него в ладони. Он не сжимал ее, просто согревая: Алессандро чувствовал, как с каждой минутой ладонь его невесты становилась холоднее: в церкви, вообще говоря, было прохладно. Холода только недавно отступили и толстые каменные стены еще просто не успели прогреться. А, может, она просто переволновалась. Кто знает. Глядя перед собой, он спокойно слушал проповедь, честно говоря, пропуская большую ее часть мимо ушей.
Стоило им выйти из собора, как со всех сторон города громко и гулко зазвонили колокола. Откуда-то сверху посыпалось зерно и мелкие монетки. Ну что ж: вчера вечером по всему городу били горшки, сегодня монетки кидают. Под ноги им кидали цветы, и было как-то жаль идти по совсем молодые хрупкие стебли.
Они сели в карету и вся процессия медленно тронулась к резиденции. Он аккуратно сжимал руку жены, иногда оглядываясь на нее. Она была бледна, было ощущение, что она не спала этой ночью. Но отвлекать ее не хотелось: для нее Росель был совсем новым местом. Теперь этот город был ее домом, и ему не хотелось мешать ей разглядывать его, и его жителей. Во всяком случае, жителям она явно понравилась. Да и как она могла не нравиться: маленькая, тонкая, хрупкая. Ей удивительно шел нежно голубой шелк, хотя, какой девушке не идет подвенечное платье?
Пир, как и подобает в таких случаях, начался за здравие, а заканчивался за упокой. К середине дня все успокоились, придя к выводу, что собственный желудок дороже ног. Алессандро, выслушав с сотню пожеланий семейного счастья, теперь рассеянно слушал лорда Маркуса. Но разговор расклеился, как только граф посмотрел на жену:- Вы хорошо себя чувствуете? Вы очень бледны. ,- а она действительно была бледна. Еще с самого утра. Уж кому- кому, но ей явно было не по себе. - Идемте. , взяв ее за руку он потянул ее на улицу. Погода портилась, наверное, ближе к ночи будет дождь, но они еще успеют словить последние лучики солнца. Жених с невестой уже мало интересовали гостей: все разбились по кучкам, обсуждая какие-то свои новости. На севере уже несколько месяцев шла война и свадьба оставляла у Алессандро тяжелое ощущение пира во время чумы, которая, впрочем, вовсю бушевала в Атлантии. Единственный, кто заметил их отсутствие, был лорд Маркус, который просто оглянулся им вслед. Они вышли на улицу, в сад, к цветущим вишням. Алессандро указал ей на скамейку и сел рядом: - Миледи, я надеюсь, что Вас удобно разместили и в последние несколько дней Вы ни в чем не нуждались. Впрочем, как я вижу, Вы не очень хорошо спали. Что-то случилось?,- с невинным лицом поинтересовался он. Ясное дело, что случилась свадьба, к которой он, к собственному удивлению, относился так спокойно, как будто бы ему всего лишь предстояло пробыть пару часов на воскресной службе.
Светло синее небо подкрашивали яркие, розовато-красные лучи пока еще высокого, заходящего солнца. Откуда-то с запада тянулись темно серые, облака, похожие в своей медленности на тяжеловозных лошадей, тянущих тяжелые бочки с водой. Таких часто можно будет увидеть здесь летом, когда начнется засуха и крестьяне будут набирать воду из Арво, узкой, быстрой но глубокой реки, резво протекавшей через Росель. А в небе летали ласточки. В этом году даже они прилетели рано. Но стоило им появиться в Айре, как тут же под крышами домов, амбаров, под мостами и даже на кораблях начали появляться сотни, тысячи темных глиняных гнезд. Сейчас их щебет слышался где-то над землей - верный признак того, что дело к дождю. Но его еще не чувствовалась: если только легкая влажность в прилетавшем иногда ветерке.
За вишневым садом были левады, где паслись гарнизонные лошади. Алессандро слышал безумный топот и был готов поспорить, что это носится его конь, вместе с оравой такой же веселой молодежи. И носятся они не за кем иным, как за несчастными ласточками, которые, в свою очередь, охотятся за полусонными жуками, лениво жужжащими в траве. Мимо медленно прошли несколько людей, прогуливавшихся к озеру и обратно. Становилось холодно и он, подав Марие руку, проводил ее в дом.
Но, стоило им оказаться на положенных им местах, как лорд Маркус, извинившись перед графиней, спросил у нее разрешения поговорить с ее мужем. И, вежливо дождавшись ответа, они отошли в сторону. Дело было вот в чем: несколько дней назад к главной пристани Иля подплыла лодка. Моряк, который в ней был, сообщил офицеру портового гарнизона о том, что на двух кораблях, приплывших откуда-то с юга, происходят странные вещи. Люди вдруг начинают мучаться странными боями, которые затем проходят. Потом снова появляются, люди бредят, на их теле то сыпь, то крупные, как каштаны наросты, которые затем прорываются и люди умирают. Вроде бы как, к моменту прибытия кораблей в Иль, несколько человек уже умерло. Офицер, не будь дураком, сразу распознал в описании моряка чуму и, приказав кораблям оставаться в открытом море, побежал к начальнику гарнизона. Тот, побоявшись предпринимать что-либо самостоятельно, написал депешу начальнику столичного гарнизона, лорду Маркусу. А тот уже, скрепя сердце, рассказал все графу. Но дело не могло ждать до утра. Алессандро коротко передал, чтобы корабли пока оставили в открытом море и сел рядом с женой.
Оставить корабли в море- выход временный. Рано или поздно с ними все равно что-то придется сделать. Позволить им войти в порт- чума в Иле, а, затем, по всему Айру. Разрешить уйти от Иля- чума в соседних графствах. Сжечь чужие корабли - большой скандал и неустойки. Он наклонился к Марие, чтобы поцеловать ее в лоб: бедняжке бы дожить до ночи. А назавтра он даже будить ее не будет, пускай поспит, пока сама не захочет проснуться.
