HELM. THE CRIMSON DAWN |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » HELM. THE CRIMSON DAWN » ХРАНИЛИЩЕ СВИТКОВ (1420-1445 гг); » Там, внутри, в глубине... [х]
❖ НАЗВАНИЕ Там, внутри, в глубине...
❖ УЧАСТНИКИ Contessina Bardi, Damiano Paride
❖ МЕСТО/ВРЕМЯ ДЕЙСТВИЙ Оурви ( крайняя восточная точка Корнуолла), 15-17 октября 1442 года.
❖ КРАТКОЕ ОПИСАНИЕ
Протяженность уходит, сжимается,
Сливается с бесконечностью.
И вот уже нет ничего - только шар,
Беспредельный, невидимый,
В котором чудовищной плотью
Пульсирует чернота.
Отредактировано Damiano Paride (2014-12-14 13:24:38)
Гул, такой тяжелый, как редкие раскаты грома скачущего под ребрами сердца. Когда оно успело стать таким? Его размеренный звук превратился в щемящую какофонию, и вот уже нет того приятного, тихого стука. Трепещет, как сжатое в тиски. Его ритм зашкаливает, вдвое быстрее разгоняя по венам кровь, впервые настолько холодной, что внутри все стынет. Эту дрожь не унять, мелкой рябью блуждая по коже, она заполняет собой все тело. В тот момент, дышать больше невозможно. Бессмысленно открывая рот, ловя губами спертый воздух, как рыбешка, выброшенная в шторм на берег. Вздох? Вместо него, непонятный, нечеловеческий сип, он звенит в ушах, несоизмеримый, тот, который разум отказывается воспринимать, относить к звуку, извлекаемому собственными связками. Тетивой натянуты в гортани, они больше не могут воспроизводить нечто другое, знакомое. Ледяной ужас, стал тому первопричиной, - единственное из чувств, которое было настолько обостренно, что остальные стали лишь его ответвлением, метаформой, искаженной до неузнаваемости. Наблюдая через призму за своим отражением, можно было увидеть, каким чужим оно стало. Другие черты, горящий безумием взгляд, побледневшие губы. Сеточка морщин около глаз, стала более отчетлива, исполненная в лучшем стиле гротеска. И все это происходило за считанные минуты, превращенные в часы, сутки…границы времени стирались, и уже трудно было уловить хотя бы малейшую зацепку, ту самую, которая вывела б к свету… реальности, что теперь, казалась, чем-то абсурдным, не поддающимся объяснениям. Страшно, до безмолвного крика, до замирания сердца. Ледяной пот, пропитал одежду и без того, насквозь промокшую. Шум дождя, напоминал зловещий шепот. Молния всего на миг осветила помещение, но этого было достаточно, чтобы заметить насколько несуразными могли быть тени, отброшенные предметами. Одна из них резко дернулась и замерла, словно в раздумьях и после, медленно поплыла вверх к потолку, становясь уже белым бесформенным пятном…
Несколькими часами ранее…
Корнуоллский владыка и подумать не мог, что после той, весьма шальной истории в Борромео, между ним и Контессиной, все же могла завязаться длительная переписка, с медленно вытекающим из нее приглашением посетить Оурви. Со стороны это конечно могло показаться знаком внимания, почтительностью или же чем-то большим, но мсье Пэрайд не привык заблуждаться на свой счет, приписывая желаемое к действительности. Он отчетливо понимал, что если графиня и согласится, на столь рискованный шаг, а в ее положении любой опрометчивый поступок мог стоить слишком дорого, то – это будет проявлением банальной вежливости, в подоплеке корыстных планов на будущее. Госпожа Барди, была женщиной очень умной, а значит, такой вариант всегда был первым из списка того, о чем не следует забывать в общении с женщиной. А именно: ей всегда, что-то от тебя нужно. Вот только что именно Дэмиэно только предстояло выяснить, ведь наивно было полагать, что все интриги, замешанные вокруг его персоны, всего лишь желание наживы, да и на доске, можно было поискать фигуру весомее. Когда графиня согласилась, оставалось лишь договориться о встречи, заготовить все необходимое и встретить ее персону, со всеми почестями, как было принято в Корнуолле. Вот только она опаздывала. По его расчетам, та должна была прибыть в Оурви еще вчера вечером, а значит, что-то ее задержало. Но что? Мысль о том, что в дороге могло что-то случиться, не покидала его, прокручиваясь в который раз в голове и едва не подстегивая оседлать коня, отправившись на поиски. Мужчина уже было отдал приказ, как на горизонте появились знакомые флаги. – Прибыла. – сорвалось с губ совершенно случайно и улыбнувшись еще недавним переживаниям, тот приблизился к карете, - Доброе утро, миледи. Надеюсь, Вы не слишком устали с дороги, нас еще ждет конная прогулка. Но чуть позже. Эта Малорен и Селесте, Ваши служанки на период пребывания в Оурви. Малорен – была видная женщина лет пятидесяти, с густыми как смоль черными волосами собранными в прическу и такими не свойственными для Орллеи пронзительно серыми глазами. Селесте была же еще совсем девчушкой, с длинными рыжими кудрями, напоминающими пушок одуванчика. Она не застала покойную хозяйку, а единственной госпожой, которая посещала Корнуолл - была сестра графа, но та не задерживалась надолго и слыла весьма вздорным характером, поэтому неожиданной гостьи, та старалась изо всех сил понравиться. Склонившись в вычурном и еще совсем неловком поклоне, девчушка смущенно опустила глаза. В то время, граф снова обратился к графине, - С Вашего позволения, – легко коснувшись губами ее руки, мужчина откланялся и удалился по делам еще требующих завершения.
Отредактировано Damiano Paride (2014-11-20 10:41:14)
После всего. что тогда случилось в Борромео, Контессина Барди должна была бы навсегда вычеркнуть графа Пэрайда из числа своих гостей, сведя их встречи только к церемониальным визитам и обязанностям, которые требовали нормы приличия и правила добрососедства. Да и еще достаточно долго после той самой ночи, когда она отважилась отправиться под покровом звезд в его спальню, в ушах Контессины звенели его тихие слова о том, что бы оставить игры с ним. Тогда она решила отступить, хотя на самом деле первый крючок был брошен и в действенности своих чар более не было сомнения. Письмо с приглашением от графа Коррнуоллширского было явственным доказательством того, что более госпожа Барди не являлась для него лицом посторонним и не вызывающим интереса. И ей бы не принять его приглашение, отклонить его под любым приличным предлогом, но нет - в сопровождении своего маленького сына, их скромный кортеж прибыл в Оурви.
- Милорд граф, - и графиня скромно склонила голову перед ним, позволяя Дамиэно отметить, что их встреча не смущала женщину, но и его близость не заставит графиню поступиться правилами приличия и броситься окрестят голову опасный омут приключений. Она и не сомневалась, что простыми балами, прогулками и прочим дело не обойдется: глаза Пэйрада в те первые осенние дни горели не двусмысленным огнем интереса и желания, а учитывая его историю, то этому ли мужчине нужно было рассказывать как добиться желаемого. Именно на этом азарте вдова и собиралась сыграть свою трагическую партию, которая, увы, не вела к счастливому концу и от этого на душе у Контессины делалось чуточку грустно.
Но достаточно было одного взгляда на своего сына, ее Тонио, оставленного нынче утром в доме его деда Барди, что бы все сомнения рассеялись как утренний туман.. Увы. будь она молода, встреться они раньше. Простите, граф Пэрайд.
- Благодарю за Ваше приглашение и Ваше участие, - графиня подала знак своим слугам следовать за двумя служанками, последовав и сама за ними. Сплетнями мир полниться. напомнила себе гостья, и скрывая полуулыбку, Контессина задумалась над тем как многое теперь о ней хотят узнать эти две столь непохожие особы.
За малым дело не стало: аккуратно собранные в Орвиетто сундуки были разобраны, украшения и предметы туалета заняли свое законное место в роскошно обставленной спальне, отведенной для знатной гостьи. А едва сменив платье на приличествующий для верховой прогулки костюм темного, почти черного , винного оттенка красного, Контессина спустилась вниз.
" А ведь это будет первый раз, когда мы выедем вместе за пределы замка. не считая той злосчастной для него прогулки," - думала женщина, покусывая нижнюю губу, пока она спускалась вниз по лестнице.
" Интересно, чем это обернется на сей раз? Хотя, в этот раз я хотя бы знаю чего от него знать".
Прогулка задумывалась в легкой непринужденной атмосфере, свежий воздух должен был взбодрить уставших с дороги гостей, а красоты Оурви, не оставить и следа от былой напряженности. Так должно было быть и так задумывалось, но, увы, с самого начала все пошло не так. Из конюшни доносилось дикое ржание, крики не справляющихся конюхов, все же Дрэго и до этого слыл весьма вздорным характером, теперь же его буйство напоминало отчаянный крик, способ донести то, что глупым людишкам было невдомек. Его примеру последовали и остальные жеребцы в стойле, благородные Фризы, слывшие личной прихотью Корнуоллского графа, его жемчужиной и единственным увлечением на которое тот не жалел средств, едва не разгромили вольеры, вставая на дыбы или лягая. Стоило бы прислушаться к чутью животных, но разве можно тратить время на какие-то приметы, верить в то, что уважающий себя человек, имеющий хоть какое-то представление об образованности, счел глупостью. Дэмиэно причислял себя к числу мыслящих, тем самым решив проигнорировать сего рода, предупреждение и лишь потребовал, а к тому времени он был уже не в духе, чтобы жеребцов угомонили всеми доступными им средствами. Другим казусом стали сами сборы, когда, как оказалось, кухарки еще не успели подготовить провизию, на, казалось бы, недалекую верховую прогулку. Они пожимали плечами, сводили брови в удивленном жесте, наполняя комнату бессмысленным гомоном извинений. Чертыхаясь, а это было невероятно редкое явление, владыка Корнуолла расхаживал взад-вперед, сложив руки за спиной. Его походка была нервной, шаги были слишком огромны, и едва не спотыкаясь, он в который раз сделал круг. Недовольство яркой палитрой пестрило на его лице, всего за пару минут сменившей более десятка разного рода эмоций, начиная от привычного гнева заканчивая своего рода отчаянья. О, как же он не любил, когда что-то шло не по плану, выбивалось из колеи. Именно это и происходило, оставив всякую надежду на возможность размеренного путешествия сопровожденного приятной беседой. Но вот показалась Контессина, нарочно медленно спускаясь по ступенькам в главный холл Гранде де Валь, слишком пестро украшенного как для этой поры года. Дэмиэно редко посещал эти имение, служившие некогда его едва не основной резиденцией. Всему причиной явилось трагическое происшествие, навсегда отбившее желание когда-либо оставаться в этих стенах. Именно здесь родился наследник рода Пэрайд – Даниэле, здесь же была похоронена единственная женщина, когда-либо имевшая права называться возлюбленной Синей Бороды. Тот факт, что спустя столько лет, это место вновь оживилось голосами - было веским признаком того, что в особе вдовствующей графини мужчина был заинтересован куда больше, чем добродушной соседке. С каким только рвением он старался всего за пару дней превратить это унылое место в роскошное имение, вернуть гармонию и краски, достойные обрамлять бриллиант, прибывший еще вчера, но об этом потом. – Как я вижу, Вы готовы к нашему небольшому путешествию. Обещаю, в этот раз обойдемся без похищений. – ехидно улыбнувшись, растягивая губы в хитрой мимике. В свете огней наполняющих зал кремово-красных оттенков, глаза мужчины заблестели прежним задором, кой тот постарался его поскорее скрыть. – Я взял на себя смелость обеспечить Вас лучшим жеребцом, – следуя вместе с ней к конюшне, граф убедился, что лошади были подготовлены и смиренно ждали своих всадников. Подведя женщину к ее скакуну, Дэмиэно продолжил – Это Фульгор, мой подарок Вам, в знак благодарности за визит. Я почтен. Это был вороной жеребец с длинной лоснящейся гривой достигающей почти его копыт, изящная шея и высокий ход, свидетельствовали о благородности породы. В Орллее фризы не встречались, их специально завозили по заказу, и Дэмиэно по праву мог считаться единственным владельцем этой масти. Широкий корпус со слегка растянутым изгибом, был идеальным приобретением, сочетающим в себе скорость и размах. Такой подарок мог понравиться графине, собственно на это он и рассчитывал, кому как не ей знать, что значит наслаждаться рысью. Оседлав все еще неспокойного Дрэго, мужчина натянул поводья, и свободной рукой погладил любимца по голове. Это заметно расслабило взбунтовавшееся животное и то смиренно стало ожидать действий хозяина. - Что ж, если мы больше никого не ждем, пора отправляться. пока погода это позволяет, смерив настороженным взглядом тучи, Пэрайд ударил по стременам.
Отредактировано Damiano Paride (2014-11-25 22:08:41)
Это было поистине восхитительное создание и для Контессины, азартной наездницы, не оставлявшей седло порою по несколько дней в годы ее молодости, видеть такой подарок было сродни вновь оказаться ребенком. К тому же, зная, что страстью ее соседа были именно эти благородные фризы, которыми славились конюшни графа Пэрайда и на которых съезжались полюбоваться с нескрываемой завистью многие аристократы Орлллеи, получить такого красавца в подарок и только за "красивые глаза" было одновременно восхитительно и тревожно. Но когда затянутая в перчатку ладонь легла на боком фриза и женщина ощутила сквозь плотный материал, как по шелковистой шкурою ходили упругие сильные мышцы, она не смогла заставить себя сдержать полный восхищеняи вздох и отказать графу немедленно же. Со смешанным чувством огорчения и возбуждения, она вскочила в седло и тактично и коротко возблагодарила мужчину за рысака простым кивком, не позволив сорваться с уст ни благодарности, ни отказу.
Графиня Боррромео обещала себе подумать об этом завтра, но не сейчас.
Сейчас же госпожа Барди направила вороного жеребца вслед за удаляющимся в сторону леса графом Корнуолла и только столб пыли взметнулся за двумя наездниками, молниеносно растворившимися у кромки горизонта, оставляя слуг далеко позади.
Ветер нежно ласкал разгоряченную кожу Контессины и женщина крепко вцепилась в поводья, хотя едва ли это было нужно для столь чуткого к любым переменам на дороге скакуна. Фриз шел ровно, благородно, легко и женщине не доставляло труда управлять его, полностью отдаваясь азарту скачки. Верховая езда была ее любимым занятием и если бы не некоторые детали..Хотя, даже то, как погиб ее супруг, не заставили госпожу Барди отречься от любимого времяпрепровождения и когда луга сменились чащей над их головами сомкнулся осенний лес, Контессина вздохнула звенящий холодный воздух глубже и прикрыла глаза, ощущая каждой клеточкою тела как ей становилось легко. Это удивительное чувство полета и свободы.. Как часто она прежде покидала Борромео ради таких минут, складывавшихся в часы, но после того злосчастного инцидента с конюхом она все реже и реже покидала замок одна, если не считать, конечно, полоумного поступка Дэмиэно. Воспоминание об этом заставили женщину усмехнуться и открыть глаза, да бы оглянуться и осознать, что она всего на пол корпуса отставала от благородного хозяина Оурви.
- Он прекрасен, милорд, - воскликнула женщина, широко улыбаясь, и ее зарумянившееся лицо выдавало весь восторг мадонны Барди и от подарка, и от прогулки. Шутки в сторону, она действительно наслаждалась моментом затишья в своей бурной жизни и игре и в том была, как не странно, заслуга графа.
- Даже не знаю, стоит ли говорить что я не могу принять такой подарок или стоит сразу согласиться и забрать его, что бы и мои земли наполнились желающими полюбоваться одним из Ваших фризов. Антонио, - и женщина ловко склонилась к шее лошади и нежно погладила, - Антонио будет в восторге от Фульгора, когда я вернусь в Лирэфию. Он обожает лошадей.
Женщина попыталась выпрямиться, но внезапная тупая боль пронзила бок и на мгновение выражение лица госпожи Барди изменилось со счастливого на болезненное.
"Не сейчас..."
Заставив себя вновь прямо сесть в седле, мадонна с опаской посмотрела на сопровождавшего ее графа, пытаясь угадать заметил ли он в ней секундную перемену и тут же улыбнулась.
- Чудесное животное.
Лес постепенно стал менять свои краски, принимая с каждым мгновением все более жуткие очертания. Скрюченные, переплетенные между собой ветки, вздымали вверх, смыкаясь высоко над головами путников. Обилие звуков, которыми пестрила поляна, будь то стрекот цикад или же крики птиц, - стихло, заполняя давящей тишиной все вокруг. По земле, над кроваво-красными папоротниками, клубился густой туман. Его синий, насыщенный отлив дополнял картину таинственностью, граничащей с тревогой, изменив облик леса, когда-то изученного вдоль и поперек до щемящей неузнаваемости. Тропы, казались, какими-то незнакомыми, повернуть бы назад и вернуться пройденным путем, но стоит обернуться, чтобы понять - это стало невозможным. Протоптанная дорожка исчезала на глазах, оставив за собой обрубок земли, простирающийся на пару метров вперед, и тот, что уже лежал под копытами лошадей. Натянув поводья, мужчина прищурился, стараясь разглядеть хоть малейшую подсказку способную указать, что делать дальше, но чем дольше его взгляд был устремлен в бесформенную синеву, тем отчетливее становилось ясным, - он не знал этого. Дрэго нервничал, топчась на месте, нервно втягивая через огромные ноздри воздух, то и дело, норовя скинуть своего всадника. Дэмиэно старался успокоить животное, похлопывая по шее, склоняясь к нему всем корпусом, и что-то шепча на ухо, конь, казалось, успокоился, но тут же раздалось дикое ржание, и графу потребовалась вся сила и сноровка чтобы удержаться верхом на обезумевшем жеребце. Поводья были натянуты до предела, еще чуть-чуть и ткань треснет, но в этот раз Пэрайду повезло, позволив вновь принять ровное положение. Ударив по стременам он вынудил лошадь подчинится, и поспешно спустившись на землю, тот предпочел продолжить путешествие пешком, дабы не испытывать судьбу еще раз. Сердце внутри билось с несвойственной ему скоростью, замирало и пропускало такт, стягивая дыхание. Сжав пальцы в кулак, мужчина попытался взять себя в руки, унять ту панику, как малое дитя, с любопытством дергающее за ниточки нервов. Это было похоже на внутреннюю дрожь, которая не может отразиться на теле, ее не увидишь, но достаточно прикоснуться, чтобы ощутить всю силу тревоги, обуревавшую его. Этот лес был знаком Корнуоллскому владыке с детства, когда-то все втроем они могли часами искать заветные развалены, о которых столько раз рассказывала бабушка. Некогда великий замок, разрушенный еще задолго до основания Оурви, хранивший в своих стенах ни одну историю, был не более чем легендой. Аурдонский замок, как его величали местные жители, был жемчужиной Думнонии, его белоснежные стены увитые красным плюющем, были видны за много сотен метров, но не они стали символом легенды, а графская чета, проживавшая в них - Антонио и Мария. По преданию, графиня была бесплодна и долгие годы, тщетно пытаясь подарить возлюбленному наследника, она запиралась в своей спальне и молилась, в надежде, что ее слова будут услышаны. И это случилось. В тот год король созывал всех на войну, Антонио не стал исключением, оставляя беременную жену, он поклялся ей вернуться живым и подарил золотую подвеску, ограненную рубином, как символ того, что его обет будет исполнен. Мария родила сыновей, верно дожидаясь супруга, она каждый день взбиралась на башню и всматривалась вдаль. Она сжимала в руках тот самый рубин и поднеся к губам шептала «Пожалуйста, вернись». Омытый слезами несчастной женщины, камень словно откликнулся, и в его гранях Мария увидела, раненного супруга, недалеко от границ своего графства. Женщина отправила стражу к тому самому месту, увиденному в блеске камня. Как оказалось, Антонио действительно был там, и этот поступок спас жизнь ее супругу. Истинная история давно была забыта, и приобретя очертания сказки, местные жители, свято верили в особенность Аурдонского украшения. Подвеску Марии, не раз пытались найти смельчаки со всего Корнуолла, даже они, дети Алессандро Пэрайда, властителя этих земель, пытали свое счастье, но безрезультатно. Они знали все тропы и лазейки, каждое дерево, но теперь, когда туман стал рассеваться, Синяя Борода с ужасом понимал, здесь он не был раньше. Его мимика дрогнула, выдавая напряжение своего обладателя, но тот поспешно старался это скрыть, лишь бы прекрасная спутница, ни о чем не догадалась, но было уже поздно. Сжав пальцы в кулак, мужчина повернулся к Контессине, смерив тяжелым, встревоженным взглядом. - Да, мидели, как Вы уже догадались, я понятия не имею, где мы находимся, – отряхнув, мокрый от сырости упелянд, Дэмиэно помог графине слезть и отойдя на пару метров стал осматриваться. Сухие деревья, будто бы из них выкачали всю влагу, красный плющ обвивающий их, напоминали ту самую легенду, о которой столько лет не вспоминал граф. Ведь это же была сказка, а он вырос. Теперь же, сворачивая с тропинки в самую глубь, он шел словно завороженный, медленно приближаясь к белым камням лишь отдаленно напоминающим стену. Позади что-то сверкнуло и лишь когда раздались первые раскаты грома, Пэрайд вышел из транса, и отступив на пару шагов, позвал женщину – Скоро пойдет дождь, нам нужно искать место для укрытия. Выбора особого нет, так что надеюсь, Вы не боитесь встретить призраков...- сарказм звучал вполне убедительно, учитывая то, насколько сильно граф ненавидел суеверия, считая их причудами необразованных крестьян. Но с другой стороны, он не знал, что его могло ожидать там, быть может просто выход или…в любом случае, старым путем вернуться было невозможно, а значит – пора искать новый. – Так Вы идете? Или предпочтете остаться здесь, одной?
_____________________________________________________________________________________________________
* Думнония - старое название Корнуолла.
Отредактировано Damiano Paride (2014-11-30 13:33:18)
Настоящее приключение - и графиня подала руку, послушно следуя за графом сквозь зачарованный лес, как ей показалось.
Над голова собрались грозовые тучи, сменившее еще не так давно ясное, звонкое в своей синеве небо и теперь, заметив краем глаза блеснувшую в тучах молнию, женщина и сама поспешила аза свои проводником, подавая ему затянутую в перчатку руку.
Впереди угадывались какие-то развалины, отдаленно напоминавшие полузатопленный в красном плюще папоротниках замок. Густой туман низко плыл на этим алым морем листвы и причудливо завивался, напоминания Контессине родное отцовское Барди, тонувшее в зимних туманах короткими днями, когда только верхние пролеты башен да пара крыш маячили на этим молочно-белым морем, чуть тронутым редким солнечным светом, в то время как под ним, под этим одеялом, городок погружался в безмолвную дрему.
- Как Вы любезны,- в вполголоса произнесла графиня, следуя по тропинке за Пэрайдом и подобрав юбки своего наряда. Раскаты грома становились все более явными, рокочет совсем близком и предвещая знатную грозу, от которой им необходимо было как можно скорее укрыться.
- А как же лошади, милорд? - неожиданно всполошилась женщина и остановилась, все еще удерживая Дэмиэно за руку. В этом минутном жесте, почти будничном, неожиданно оказалось столько простоты и нежности, что графиня слегка смутилась и выпустила руку графа.
- Вы не боитесь, что на них нападут волки или они убегут? Вы хоть знаете что там? -и взглядом карих глазах госпожа Барди указала ему за спину, туда, где виднелись увитые плющом развалины, алевшие от "пятен" листвы подобно брызгам крови. Странное дело, но эта ассоциация не вызывала у нее отторжения или страха, скорее даже это место показалось ей еще более волшебным, а учитывая, что Контессина с детства не любила приторно-сладких сказок своей матери, то сказки старой кормилицы о волках, лесах и рыцарях подходили ей куда лучше. И вот теперь, в лесной чаще, в преддверии грозы, под стальным небом и среди алых папоротников она чувствовала себя немножечко той самой девой, что обычно оказывалась в самой гуще событий.
Что находилось за моей спиной и чем все это может закончиться, два избитых временем вопроса, на которые даже спустя годы я не рискнул бы давать, хотя бы предположительный ответ. Уж слишком переменчивыми были ситуации, повороты и их завитки превращались в настоящие лабиринты и развязывались самым непредсказуемым образом, случайно. И почти всегда настолько простым способом, что изначально любые умозаключения были ошибочны. Возможно, нас ждала чреда фантастических приключений, которым позавидовали даже самые знаменитые искатели сокровищ, или же развалины настолько обветшали, что малейшее вторжение в неприкосновенную обитель, могла обрушить массивные стены, погребая нас под ними. Я этого не знал. Любопытство и то, единственно верное в данной ситуации качество как рационализм, заставил меня заботиться о насущных проблемах, нежели верить в суеверия и сказки, высчитывать ряд гипотез, почему туда не стоит ходить. Близилась гроза, а значит, времени на размышления не было, кому же охота промокнуть под проливным, а в здешних местах он был холодным, ливнем, не имея даже возможности переодеться или согреться. В незнакомом месте за множество километров от уютного Гранд де Валь, с его огромным камином, даже если в компании прекрасной дамы, - весьма сомнительная перспектива подхватить какую-то хворь. – Контессина, - обращаясь по имени, нарочито забывая о рамках приличия, - в этих лесах волки не водятся, только лисы, а они не те хищники, которых стоит бояться Фульгору или же Дрэгону. Тем более оба скакуна обладают весьма буйным нравом, что увеличивают их шансы на спасение. Но привязать их, думаю, стоит, – тепло ее руки, ощутимое даже через перчатку, то с какой детской невинностью и силой она сжимала мою, заставили меня смутиться, и лишь упустив ее, кровь отхлынула от моей головы. – Ждите здесь, - хрипло, слегка севшим голосом отдаю команду, и взобравшись на холм привязываю лошадей, они будут ждать утра, ведь до него мы все равно едва ли смогли покинуть лес. Я знал это, поэтому повод для беспокойства оставался лишь один – пятно на репутации моей спутницы. Увы, я звал ее совсем не для того, чтобы в очередной раз позволить люду усомниться в ее благочестии, а напротив, хотел искупить свою настойчивость и глупое поведение, свойственное юнцам, но никак взрослым мужчинам. Ситуацию нужно было как-то разрешить, ведь какие слухи могли распространиться - не вернись они обратно, хотя…нет, этого не случится, Корнуоллский народ не слыл особой болтливостью. Но даже такой расклад не слишком радовал, я должен держать дистанцию, прочертить границу и не повторять больше тех случайных намеков и прикосновений. Вернувшись к ней, я специально продвинулся чуть вперед, чтобы показать, что ничего из этого не было запланировано заранее, да и в случае того, если что-то пойдет не так, чтобы защитить ее. Вот только Контессина, не была обычной женщиной, которую пугали полуразрушенные хижины и страшные леса, проклятья о которых судачили люди, нет. Ей было интересно, и достаточно было взглянуть, как горели ее глаза, с какой неистовой страстью и любопытством они были наполнены, чтобы еще раз испытать тот ощутимый толчок в груди, замирающий в пропущенном такте. Рука невольно потянулась к ней и когда инициатива прикосновения была замечена, я без особых объяснений сжал ее ладошку и повел вовнутрь. Сначала перед глазами не было ничего кроме обрывочных построений, кусочки башней сваленные одна на другую, образовывая некую арку. Безголовые статуи, наверно когда-то украшающие сад, деревянные щепки, цепи, - лишь кусочки мозаики, которая просто отказывалась собираться в единую картину. Потребовалось пройти еще десятки метров, чтобы, наконец, узреть наполовину уцелевшее сооружение. От него вели ступеньки вниз, должно быть там внизу когда-то располагался бальный зал или же зал аудиенции, сложно было предположить, не имея должного освещения. Медленно спускаясь, стараясь не споткнуться в кромешной темноте, я лишь крепче сжал руку графини. Нога осторожно касалась каменной кладки, ощупывая поверхность, опасаясь пропустить один из пролетов. Стоило оступиться – и вряд ли это приключение закончилось бы хорошо. Мне повезло, на этот раз. Всю дорогу преодоленную нами, я молчал, стараясь не говорить лишнего, чтобы не взволновать графиню, но теперь, когда мои подозрения подтвердились, я решил все же поведать о истинной истории этого места. – Мы находимся в руинах бывшего имения семьи Пэрайд, путь к которому долгое время считался лишь мифом, детской сказочкой на ночь. Помню, как мечтал в детстве найти Аурдонский замок, так вот, миледи, это он самый. Тот, где когда-то жили Антонио и Мария. Не знаю, слышали ли Вы эту легенду…но, его много кто искал. И мы его нашли.
Отредактировано Damiano Paride (2014-12-03 16:46:30)
То, что некогда было неприступным, но изящным замком, хранившим тепло прикосновения человека как к предмету весьма практичному и военному, призванному в первую очередь оборонять, чувствовалось в каждой маленькой детали, которую Контессина ловила краем глаза. Хотя сгущавшаяся темнота и не способствовала тому, что бы вертеть головою по сторонам, да и опасная шаткость и древность лестничных пролетов не сулили ничего хорошему зазевавшемуся путнику, от нее не укрылась ни покрывшаяся сеточкой трещин и прологом красота некогда чудесного и баснословно дорогого наборного пола из разных сортов камня, ни известная изящность покалеченных временем и стихиями статуй, укравших сад, ни качество кладки стен, украшенных надколовшимися розетками, выложенными из камня или кирпича. Выщербленные стены хранили еще остатки былой грозности крепости, но затхлый, землистый запах, ударивший ей в нос напомнил женщине, что они спускались в чрево зверя, во мрак и давно рассеявшуюся ауру дома, крепости,пристанища людей.Лес давно взял эти места не сколько силою, сколько посредством времени и теперь разве что лесное зверье или те самые лисы, о которых говорил граф, правили здесь бал. Где-то в далеке раздались более оглушительные раскаты грома и графиня невольно сжала пальцы графа сильнее, чем того требовали приличия и известная осторожность.
С какой целью он решил показать ей эти развалины? Ничего романтичного в графине Борромео не было, что бы тешить ее взор овеянными романтикой историями, да и к ним она относилась с долей иронии. Или помыслы Дэмиэно были несколько грязнее, чем госпожа Барди могла подумать? Ни крика, ни шума в этом подземелье не будет слышно, да и кто поверит в благоразумие женщины, отважившейся исчезнуть в компании однажды уже похитившего ее мужчины.
Но все вопросы исчезли, едва господин Корнуолошира остановился и произнес истинное название замка.Увы, увы.. Сердце Контессины Барди не дрогнуло при упоминании этой истории, о которой она, уроженка Корнуоллшира, несомненно множество раз слышала, но сказки о волшебном рубине и детях в те юные годы ее не особо тронули.
- Прелестно, - как-то не очень уверенно произнесла женщина, оглядываясь по сторонам, не особо понимая зачем граф ее привез сюда. Показать достопримечательность? Заставить поверить что она чем-то особенная? Или этими руинами, овеянных столь впечатляющей и слезливой историей Дэмиэно "брал" всех своих избранниц? Сердце женщины не было столь черным , что бы верить в столь откровенное позерство ее кавалера, но памятуя о его поведении в Борромео, графиня боялась признаться ему словом или взглядом, что жест оказался недооцененным с ее стороны.
- И как давно Вы его нашли, милорд? Только не говорите, что именно сегодня, потому как уж весьма кстати Вы уверенно правили Дрэго, ведя меня за собою в эту чащу. Прелестно узнать, что сказки имеют под собою реальную основу, но , - и ее глаза в полумраке блеснули хитрым огоньком.
- Вы только что развеяли чарующий мир сказочного замка, превратив его просто в груду камней и неясных руин посреди старого леса. Да и только. Минус одна детская мечта. Не находите что это немного .. печально?
Влажный сквозняк прошмыгнул сквозь камни и листву, холодя щеку мадонны Барди и она поежилась, обернувшись к мужчине.
На устах мужчины заиграла дерзкая ухмылка, прорезающая тонкую щель между его губ. Выпрямившись, нарочито расправляя плечи, он смерил ее взглядом бывалого ловеласа, давно уже раскрывшего простые истинны женских сердец. Немалое количество жен, еще большее число любовниц, разве не ему пора было отвести коморку под трофеи, небрежно отданные в его руки? Но нет, он все так же оставался жертвой репутации, глупых слухов и предрассудков, и возможно, любой другой на его месте, уже давно павший к ногам Контессины поспешил оправдаться перед ней, дабы не омрачать свой образ в светлой головке его госпожи. Вот только не он, тот, кто абсолютно не видел ни малейшего смысла кому-то что-то доказывать. В конце концов, люди верят лишь в то, во что хотят верить и пытаться пресечь поощрение безумству, по меньшей мере, было глупо, а в большей степени равносильно самому утратить грань трезвости. Что она думает и как считает, для Дэмиэно всегда было и остается правом чужого выбора, и теперь, когда все его стремления оставить хоть частичку тайны об истинной причине пребывания, были нещадно разбиты о стену скепсиса, имело ли смысл продолжать вести игру? Шах королю, о, это поистине было впечатляюще, - Это не детская сказка, это история моего рода, поэтому не смейте приравнивать ее к числу суеверных выдумок. Как Вы уже догадались, я намеренно привез Вас сюда. К сожалению, не планировал остаться надолго, – приблизившись к ней практически впритык, заставляя женщину отступить на пару шагов назад, пока та, не уперлась в чудом уцелевшую стену. Безумный взгляд, сопровожденный пляшущими огоньками света молнии отраженной в серых глазах. Он был похож на одержимого, еретика отлученного от церкви. Мужчина скалился, каждая черта лица была словно выточена из камня, неумелым скульптором, угловато, остро и пугающе. Сказки оживают, они все не беспочвенны, каждый поворот в которой куда более ужасающий, в которых нет прекрасного финала, нет «прекрасных принцев и принцесс». Они наполнены жестокостью, болью и цинизмом. Немым вызовом, побуждающим человека на любой, даже самый незначительный поступок. Такие истории не читают детям перед сном, их не хочется запоминать и остается лишь молиться, чтобы услышанные однажды они не воплотились в ночных сновидениях. Их герои двуличны, уродливы и опасны. Склонны ко всем низким, отталкивающим поступкам. У Дэмиэно тоже был порыв, был стимул показать другую сторону медали, оживить хваленую легенду, которой пугают родители своих дочерей. Не верьте, дамы, незнакомцам, не следуйте за ними, не ищите правды там, где ее нет. Наклонившись к ней, улавливая сбитый ритм чужого дыхания. Ледяные пальцы коснулись кожи, скользя вверх, к лебединой шее, едва ощутимо очерчивая изгиб вены на ней. А после, охватывая ее рукой, но не сдавливая. – Я мог бы задушить Вас, оставив Ваше прекрасное тело, на съедение местным хищникам. Мог взять как вещь, упиваясь всхлипами и криками, сорванными с Ваших губ, пока вы содрогаетесь в извращенном удовольствии. Но Вы не боитесь, Вы жаждете этого. – рука сползла не ее талию, мужчина прижался к ней, скользя небритой щекой по ее бледной коже, прерывисто шепча на ухо – я не стану Вашим палачом, не сделаю Вам больно. Моя Контессина, Вас следует усвоить: все, что я делаю, я делаю, потому что я так хочу, а не потому, что Вы меня подтолкнули к этому. Вы моя, с того первого поцелуя, но я даю Вам право выбора принять это или нет. – отстранившись, мужчина усмехнулся, отворачиваясь от нее, продолжая спускаться вниз по лестнице. Впереди стали виднеться какие-то блики и чем ближе Пэрайд приближался к ним, тем быстрее те разрастались, превращаясь в источник света. Он исходил от двух настенных факелов, освещающих небольшую комнату, в центре которой стоял алтарь с какой-то картиной. Потрепанная, со следами выцветшей краски, она все еще сохранила очертание лица женщины, с глубокими, черными глазами. Она была настолько сильно похожа на ту, оставленную позади, что если бы не состояние картины, можно было предположить что на холсте была изображена Контессина. Остановившись напротив нее, мужчина стал пристально рассматривать ее, словно мысленно выискивая различия. Раздумья полностью овладели его разумом.
Отредактировано Damiano Paride (2014-12-23 17:04:08)
У нее пошла голова кругом от резкой перемены в ее благородном и таком сдержанном, почти романтичном спутнике, который так долго ( не считая того рокового поцелуя, с которого началось их знакомство) и терпеливо добивался ее снисходительной улыбки в Борромео, беглого взгляда, поданной руки, когда пальцы задерживались на пару лишних секунд больше, чем того требовали приличия и этикет. А его слова в спальне, этот взгляд, голос, тон, уставшие плечи, сгорбившаяся спина, его просьба.. Какой разительный контраст с этим властным самцом, человеком с такой репутацией, подтверждавшейся теперь поведением графа Корнуолла и отношением к Контессине, все то, о чем говорили о властители Корнуоллшира внезапно обрело плоть и голос! Она не была наивной дурочкой, хотя на какой-то момент, честно говоря, и момент этот наступил нынче утром, когда графиня согласилась на поездку практически вдвоем с ним, потеряла бдительность и теперь, по видимому, расплачивалась за это. Пэрайд мог взять ее силою, это верно, никто бы и бровью не повел бы в его отношении - только женщина обычно виновата в подобном, ведь именно вдова приняла решение отправиться в темный-темный лес с этим волком. С него же никто бы ничего и не просил бы, только пожал бы плечами, согласился бы, что он мужчина, что четыре свадьбы и энное количество похорон не притупляют в нормальном мужчине желание взять женщину, не уменьшают желание, особенно если она ему нравиться. Разве что с крестьянками все проще, чем с знатными дамами, но быть ли последним в печали из-за этого судя по количеству бастардов в благородных и не очень домах?
Но эта вспышка, наравне с определенной долею отрезвления относительно поведения и истинной сущности Дэмиэно, неожиданно заставила Контессину совершить маленькое и приятное открытие: огня в нем было еще достаточно, что шло в разрез с тем мнением, что вызвало в ней жалость той ночью в ее доме. Смотря вслед удаляющемуся во мрак силуэту, графиня переводила дыхание и оторвалась от стены, ощущая, как его дыхание еще чувственно обжигало ее ухо, как мысли еще путались от этой неожиданной вспышки страсти или собственичества. Но в любом случае, у сиятельного графа был еще порох в пороховницах и либезить, страдать под окнами и затягивать бессмысленные ухаживания и серенады под ее окнами он явно не намеривался, по крайней мере, очень долго.
Поправив воротничок сорочки у горла, графиня собрала волю в кулак и решила благоразумно промолчать, и медленно, с усилием оттолкнувшись от стены уверенно направилась вслед за ним, решив поддержать эту игру полутонов. Поддерживая юбки, Контессина осторожно спустилась за ним на зов факелов, мерцавших внизу и молила богов что бы румянец, горевший на ее щеках, не был так очевидно виден при таком освещении.
- Это тоже часть Вашего семейного наследия? Портреты в крипте? - женщина остановилась рядом с мужчиною, всматриваясь в лицо незнакомки. Но едва глаза графини привыкли к скудному освещению и она смогла рассмотреть детали, то как выражение ее лица едва заметно изменилось. Легкая игривость, овладевшая ею всего несколькими минутами назад дрогнула, гостья зябко поежилась - вдова Барди не любила мистику и тайны и если ей не показалось, то всякого рода символизм этой поездки вспышки страсти графа теперь мог заставить графиню Борромео передумать на счет всего.
- Интересное место хранить такой шедевр, граф, - и она сделала несколько шагов к полотну, не отрывая от него глаз. - Но если Вы решили меня продолжить удивлять, то я скорее смущена. Странное место для картины.. Или это Ваша покойная супруга, милорд?
Отредактировано Contessina Bardi (2014-12-24 14:19:11)
Его взгляд скользил по чертам лица изображенной девы, впитывая каждую ее частицу, в очередной раз, находя подтверждение, что ничего общего с предыдущими женами у этой женщины не было. Ее манеры, жесты, буйный нрав – все это было чуждо графу, но неизменно забавляло и влекло как магнит, ощущая себя мотыльком, сгорающим при одном лишь прикосновении. Внешне, даже если взять все предпочтения Пэрайда и сплести в один образ, он будет настолько противоположен графине, что сомнений просто не оставалось – почему он выбрал ее? Слова женщины отрезвили его, проморгавшись, снимая напускную задумчивость, тот едва подавил смех, комом застрявший в глотке. Похоже, этот вопрос интересовал не только его. Приблизивший к картине и схватив за руку женщины прежде, чем та прикоснулась к шедевру, он поднес белоснежную ладошку к своим губам и легко поцеловал. – Это единственный экземпляр и я имею честь, быть его владельцем. Но я удивлен, что Вы не узнали собственный портрет, написанный корнуоллским зодчим, вовремя вашего последнего пребывания, десять лет назад. – поспешно отстранившись, мужчина обошел алтарь, при этом стараясь никоем образом не задеть свою реликвию. Коснувшись небольшой веревочки перетягивающей ровно по центру полотно и осторожно потянув за нее до первого натяжения. Нитка ослабла, безвольно сползая на алтарь. Достав то, что она удерживала, Пэрайд поднял голову на графиню, чтобы оценить степень удивления той. – А теперь об истинной причине Вашего пребывания в Аурдонском замке. Это единственное место, где я могу говорить с Вами открыто, без лишних свидетелей. И шпионов, подосланных вашей соперницей Бьянкой. – протянув манускрипт Контессине, запечатанный титулованной печатью герцога Орллеи. – Ознакомьтесь, пожалуйста. – это была жалованная грамота на землю, несущая в себе ряд новых пунктов, не вносимых в такие документы ранее. Что изначально давало понять об исключительности и не случайности ее создания.
Пункт 1. Право наследования имеют только лица рожденные или сочетавшиеся в законом браке с покойным владельцем земель.
1.1 графство Борромео отныне и до совершеннолетия Антонио Борромео закрепляется за Контессиной Барди, женой покойного владельца. Указанная особа имеет право распоряжаться землей и ресурсами на свое усмотрение до момента вступления в правопреемство законного наследника.
1.2. После вступления в силу права на наследования, указанная выше особа, не имеет право притязания на земли Борромео.
1.3. Если же до указанного срока (1 января 1451 года) вдовствующая графиня будет сочтена узами брака, право наследования вступает в силу на момент заключения регистрации. Законным владельцем графства Борромео становится Антонио Борромео, при регентстве наместника установленного герцогом Орллеи.
1.4. В случае преждевременной или умышленной смерти обоих лиц имеющих право наследования, земли переходят в руки старшей дочери покойного графа Борромео и не могут рассматриваться в качестве приданного.
1.5. В случае смерти всех законных детей покойного Лоренцо Борромео, графство отходит во владения герцогу Орллеи - дальнейший надел осуществляется путем волеизъявления его светлости.
1.6. Данные права не могут передаваться или служить объектом завещания.
1.7. За нарушение прав виновник обязан предстать перед судом, где будет решена его дальнейшая участь.
Дэмиэно стоял спиной к женщине, предпочитая не мешать той, ознакомиться с важным документом. Тем более, что он прекрасно знал содержимое его, в большей степени являясь составителем некоторых пунктов. На его устах все так же играла едкая усмешка, переполненная торжеством над сверженным противником, но достаточно было взглянуть на него, чтобы стало ясно – играл он не с Контессиной, а с какой-то другой фигурой, явно неудачно перешедшей ему дорогу. Мужчина упивался победой, наслаждаясь ее вкусом на языке. Его плечи были расправлены, как и подобало графу Корнуоллских земель, однако, было и еще что-то. Не различимое, наполняющее собой все пространство вокруг силуэта Пэрайда. Мощь, что исходила от него, все больше сгущала краски над пугающим образом, о котором столько судачили люди. Синяя борода, тиран, чудовище – никогда не атаковал первым, но месть его была изощренной
Отредактировано Damiano Paride (2014-12-25 11:30:28)
Она ожидала чего угодно, но не такого. Приставания, заверения, патетические речи, цитирование сонетов, разного рода грустные и не очень истории о потерянном счастье, семейные легенды о прекрасных дамах и ужасных драконах. Даже какие-то клятвы и обещания, но такое....
Документ обжигал ее пальцы, руки едва заметно дрожали от волнения и графиня дала волю чувствам, закусив нижнюю губу, превращаясь из нежной и увлеченной гостьи в просто женщину, просто мать, просто вдову, чье благополучие и благосостояние зависило от кучки мужчин, половине из которых до госпожи Барди не было никакого дела. А теперь в ее руках был докумень, в реальность которого ее разум верить отказывался, документ дававший ей столь желанный покой за будущее, свое и своих детей Слова плыли перед глазами, отказываясь складываться в предложения и Кнтессина вынуждена была читать вновь и вновь, пробегая глазами по каждой строчке несколько раз, пока смысл написанного не отпечатывался в ее сознании, пока весь смысл, простой и прямой, не доходил до нее. Наконец, она достигла конца, и подняла глаза, но взор ее не был сфоркусирован ни на чем конкретном. Она пребывала в шоке, но в шоке тревожном и потому, когда она обернулась, она только слабо сглотнула, встретившись с победоносным взглядом графа.
Портрету десять лет,ту встречу графиня Борромео почти не помнила и кажется тогда их сосед был женат. Тогда появилась Бьянка, тогда появилась настоящая угроза ее счастью, тогда оно разбилось и разлетелось на тысячу мельчайших кусочков, но внешне Контессина Барди не повела и бровью на зависть своей сопернице.
И вот теперь, спустя годы, ей плевать было как портрет оказался здесь и почему Дэмиэно хранил его так долго, но в ее руках был документ, написанное в котором сулило ей если не счастье,но покой, и медленно, но уверенно вдова графа Борромео нашла в себе силы выпрямиться и посмотреть в глаза мужчине, полная тревожной решимости.
- Какова цена этого .. обещания, милорд? Если оно не написано вчера, то почему оно все эти семь лет было сокрыто от меня, ото всех? И почему у Вас? Давайте, называйте цену, милорд граф Корнуоллширский, не будем откладывать в долгий ящик то, что Вы так давно готовили. Готовили же, верно? -и одна бровь взметнулась вверх, а нежный румянец сменился бледностью щек и горящим от нараставшего негодования и недоверия взглядом.
Люди, особенно мужчины, ничего не дают женщине что-то просто так, особенно если срок столь долог. Он ждал, он готовился, он был терпелив и только лишь ее сдавленного "спасибо" у ног милорда Пэрайда явно было не достаточно, что бы удовлетворить его тщеславие.
- Итак, - ее голос грянул под сводами крипты и Контессина гордо вскинула подбородок, ругая мужчину последними словами. Мысленно, конечно же, но оттого не менее страстно.
О, как же неистовы женщины в своих заблуждениях. И как прекрасны, когда их лица залиты гневом. Горящие глаза, приоткрытые алые губы и бледность щек, все те черты, в которые часами всматривался граф изображенных на картине. Этот зодчий был настоящим мастером дела, настолько точно передавая эмоции сокрытие в ней. Именно это и привлекло Дэмиэно, когда холст попался ему впервые на глаза. Это было несколько лет назад, в то время мужчина уже оправившись от смерти его Женевры, все еще корил себя за то, что не настоял на создании семейного портрета. Когда же той не стало, особенно остро ощущалась нехватка чего-то что могло напомнить образ возлюбленной, постепенно стирающийся из памяти. После этого он каждый год, нанимал работников, чтобы те, запечатлели его сына. В глубине души, опасаясь потерять и его. Но тот год был особенный, впервые было сделано два портрета, выполненных разными мастерами. Висэнте Вазари, бедный художник, сирота, выживающий только благодаря своему творчеству. Его талант настолько сильно поразил Дэмиэно, что тот не задумываясь, выложил баснословную сумму только лишь за один портрет, той самой гордой орллевийки с горящими глазами. Почему картина осталась у художника, ведь с первого взгляда становилось ясно, такие вещи делают лишь на заказ. Но Висэнте лишь пожимал плечами, обрывками фраз пытаясь объяснить, что к моменту окончания работы заказ был изменен, и дама в красном осталась пылиться на полках. Сам же мастер, столь прогрессивный для своего времени, стал личным художником графа Пэрайда, уже тогда во всю коллекционирующего уникальных людей. Бегло бросив взгляд на картину, а после переведя его на оригинал, мужчина усмехнулся своим мыслям, абсолютно не слушая гневную или скорее возмущенную тираду в свой адрес. Это было ожидаемо, в особенности после его маленькой шалости в Борромео и всего пару минут назад на лестнице, отчего ситуация забавляла его еще больше. Ведь ему нечего было сказать женщине так ревностно отстаивающей свою независимость. – Боюсь Вас огорчить, миледи, это всего лишь везение. Ваши интересы удивительным образом совпали с моими. Этим документом, созданным всего две недели назад, я уже получил все, чего хотел. К Вашему счастью, Ваша соперница не настолько умна и не знает, каким людям не стоит переходит дорогу. После моего визита к Вам, она представила в мои владения шпиона, а тот пытался подкупить моих людей, чтобы убрать меня. Отравить, если Вам так угодно. Помогая Вам, я отомстил ей. Вы мне ничего не должны. А вот его светлости, не помешало бы сказать человеческое спасибо, – отведя взгляд, Дэмиэно, приблизился к алтарю, бережно почти любовно провел пальцами по холсту, доставая ткань, накидывая ее сверху. Чтобы обезопасить шедевр от намокания. Взяв его в руки и вовсе не собираясь возвращать законной владелице, прижал к себе. Раскаты грома смолкли, по его подсчетам у них было еще пару часов до того, как стемнеет, дождь стих, а значит, сейчас самое время было отправляться в путь. Не застав при этом новую волну бунта стихии, – нам пора. Вы же не хотите, чтобы о Вашей репутации ходили дурные слухи?
Отредактировано Damiano Paride (2014-12-25 14:44:40)
В полу протянутой руке Контессина Барди все еще держала злосчастный манускрипт, как будто-взвешивая написанное там на невидимых весах собственного достоинства и чести семьи, но лицо ее стало еще бледнее и она погрузилась в свои тревожные мысли. Коварство Бьянки немного, но все же шокировало ее, но с другой стороны она давно раскусила эту женщину, которая прикрываясь образом святой невинности, отчаянно и жестоко, с искусством змея-искусителя, плела свои интриги, не гнушаясь самых грязных способов. Возможно, покушение на графа и не было непосредственно ее рук делом, но вокруг матери бастарда покойного властителя Борромео было достаточно людей с отсутствием морали, которые подняли бы руку на того, на кого указала их госпожа.
Поджав губы и мысленно послав еще одно проклятье в адрес этой двуличной стервы, графиня все же не решилась посмотреть в глаза Пэйраду. В тексте не говорилось ни слова о его собственной выгоде, с его слов все это было делом холодного расчета и чести, простым и прямолинейным встречным ударом, что бы Бьянка Борромео и ее приспешники окончательно потеряли то, ради чего затеяли всю эту игру. Опасную, стоит заметить,и неосмотрительную в своей последовательности раз они рискнули втянуть в нее не только Контессину, но и совершенно не подозревавшего о семейной неурядице графа Корнуоллшира.
В том жесте, в котором Дэмиэно привлек к себе заветный холст, все же было столько нежности, которая смутила и окончательно сбила графиню Борромео с толку. Она не знала не знала что сказать, осознавая, что пауза затянулась, а ее провожатый был прав относительно герцога Орллеи, а прогулка, собственно, была завершена. Граф сделал то, ради чего пригласил вдову в свои родные пенаты и встреча была исчерпана. Он забирал свое странное сокровище, хотя тут Контессина все еще полагала, что дело было не в ней, а удивительном мастерстве автора, а вдовствующая графиня Борромео уносила с собою залог своего покоя и счастья.
Все оказалось так просто - в каком-то странном оцепенении подумала вдова и опустила взгляд на свиток. Годы вражды, борьбы, непокоя. Все было кончено, отчасти, то теперь будет намного, намного легче. Теперь этот документ был дороже золота для нее, почти равнозначен ее детям, ее милому Антонио. Это гарантия его благополучия и покоя, а возможно и гарантия спокойного будущего без страха для его матери за каждый его шаг или каждую охоту, каждый выезд верхом или просто пищу, которую он ест. Возможно, Контессина слишком сгущала краски, но сейчас, сжимая пальцами указ герцога, она почувствовала, как часть груза, что она несла на своих плечах, упала и усталость от последних тревожных семи лет навалилась на нее, лишая женщину желания спорить.
Что ж, обо всем остальном она подумает потом...
- Да, - тихо отозвалась она и стараясь не смотреть на мужчину, прижала документ к груди и подобрав юбки, направилась к хлипкой лестнице.
Мужчина стоял около своего коня, размерено скользя рукой по шелковистой гриве, но животное сложно было обмануть и выпуская воздух через массивные ноздри, оно чувствовало, какие изменения произошли с его хозяином всего за пару минут, проведенных в заброшенном замке. Если бы Дрэго мог говорить, то наверняка задал бы интересующий его вопрос, расспросив Дэмиэно, что же настолько сильно ранило его. Это было заметно по отсутствующему взгляду, некогда горящих неистовым огнем глаз, в медлительности, чуждой столь страстному человеку. Его подменили, а точнее, с тем погружением что-то исчезло, вырвав из груди кусочек чего-то важного позволяющего быть человеку тем, кем он является или хочет быть. Гнетущее чувство блуждало между ребер желая заполнить собой пустоту - свистело вечерней колыбельной ветра. Подрывая увядшие листья и превращая в танец, прощальный вальс уходящей осени. Скоро зима и порой, люди сами того не замечая ищут, подобно волкам, нечто способное их согреть, тепло или укрытие защищающее от превратностей морозов. Разве подобные вещи могли волновать корнуоллского владыку, привыкшего уже не первую зиму проводить в одиночестве. Смотреть, как потрескивают полена в камине, как жар огня поглощает их, превращая в обуглившиеся частицы. Он привык, но ведь каждому порой необходимо немного… надежды. Пэрайд прикрыл глаза, вслушиваясь в мелодию леса горько усмехаясь своей ошибке, которая стоила ему всего. Вот и все, игра окончена, все козыри лежали на столе и от того, становилось не менее грустно. Сожаление подступало к глотке, готовое полностью поглотить тело. Он корил себя, не только за упущенный шанс, а за то, что не мог поступить иначе. Возможность ускользнула намного раньше, прежде чем важный документ оказался в руках его законной владелицы, раньше, чем было выслано приглашение. Она уплыла в момент первого поцелуя, когда вместе с пробежавшим холодком между их губами, образовалась та самая дыра. Дэмиэно ощущал себя наполовину живым и лишь частично мертвым. Привычные увлечения больше не приносили должного удовлетворения, а желания притупились. И в то же время, разорванное на крохотные осколки сердце, стало склеиваться, заново отбив свой первый такт. Переменой, тому короткому прозрению, была виной женщина, столь не похожая на прошлых его обладательниц. В ее руках оно пылало, выбрасывая в кровь адреналин и сорвав маски учтивости, призывало все первородные инстинкты, главным из которых всегда была жизнь. Организм диктовал дышать, есть, двигаться, но он не мог заставить всему этому найти причину, окрасить в яркие цвета поблекшие тени. Не мог обманывать и дальше свое отражение, неустанно показывающего другого человека, более опытного, с проседью в волосах и взглядом наполненным усталостью. Кто этот незнакомец, занявший его место. Инкогнито -ставший любовником смерти. Ее руки настолько крепко вцепились в упелянд Дэмиэно, что тот просто утратил счет времени. Невероятные "па" над пропастью, последний танец, танго со старухой. Все рухнуло когда Контессина отогнала наваждение в их первую встречу, зеркало треснуло и тот огонь, что дремал превращенный в кусок льда, снова стало источать тепло. Заморозки растаяли – впереди была весна. Сжав руку в кулак, граф едва мог унять раздражение и злость. Игра окончена, значит ли это, что незнакомец вернется и все, что было приобретено – исчезнет, так же внезапно, как и появилось. Его гложили сомнения, съедали каждую частичку внутреннего я. Как же невыносимо долго тянулись секунды и когда графиня Борромео поравнялась с ним, тот уже был на грани, балансируя между жизнью и смертью. И он выбрал жизнь. Резко развернувшись, он вцепился в кисть женщины и рывком привлек к себе, скрепляя руки в замок на ее талии. Его губы коснулись ее так же неистово, как и тот порыв на лестнице заброшенного замка. Покусывая желанную плоть, он жадно углублял свой порыв, целуя свою женщину. Она его, Дэмиэно чувствовал это, с того единственного дня изменившего все и только сейчас понял, что целью игры стало не определение проигравшей стороны, а риск – риск получить все. – Я люблю Вас. – одержимый шепот в ее губы, все его тело объятое дрожью, жалось к ней, стараясь согреться. – я одержим Вами, Контессина и не могу больше делать вид, что это не так. Вы нужны мне, вся и полностью, но если я не нужен Вам - я отступлю. Не стану цепляться за мнимую иллюзию счастья. – нехотя отстраняясь, мужчина поднял на нее горящий взгляд, в надежде что тот, скажет куда больше, чем слова.
Отредактировано Damiano Paride (2014-12-27 10:57:24)
С чувствами у нее давно все было сложно.
Когда-то, в подернутом дымкою времени прошлом графиня Борромео была страстной во всех отношениях женщиною. Ее тело жаждало ласк, горячих и неистовых, сердце желало пылких слов и тревожных заявлений, сердцу нравилось кричать, а не шептать. Ей достаточно было ее Лоренцо - в этом они были так похожи и после его смерти женщина осознала насколько она была привязана к нему, как идеально они подходили друг другу, как пусто и одиноко было не только в собственной постели, но и в сердце и в душе. Контессина могла бы поддататься молве, пойти на уступки совести и естественным желаниям, заводя любовника, одного из многих, одного из тех, что вились вокруг нее. Другой вопрос какой бы ценою она достигла желаемого, с какими потерями бы одержала желанную победу. Но заглядывая в глаза потенциальным воздыхателей, вдова с огорчением замечала, что она искала в них того единственного мужчину, которому она привыкла пренадлежать душою и телом. Любовь была теперь предметом слишком сложным после всех жизненных перепитий, и при этом еще и чертовски дорогим удовольствием, что бы второй раз рисковать ради нее всем, что с таким трудом Контессина удерживала в своих руках.
И в конце концов женщина отступилась, перестав на долгих лет пять замечать вокруг себя мужчин. Ее весна вернулась не так давно и отчасти ее отголосками было ее увлечение милордом Фосселером, о котором она благоразумно молчала. К ней вернулся вкус к флирту, к очарованию, к игре, она быстро заскучала без привычного обожания и внимания, да и не в ее природе было запираться за высокими стенами и глухими платьями. Госпожа Барди оставалась хоть и вдовою, но полною жизни, как бы ей самой не хотелось убедиться в обратном.
Так что внимание графа, его вспышки страсти и нежности, были хоть и новым, но привычным, желанною добычей в женской охоте на мужские сердца. Дэмиэно не тревожил ее сердца, хотя , конечно, властелин Корнуолла отличался от большинства глубоко женатых или глубоко молодых кавалеров вокруг лакомого кусочка из Борромео. Но было в нем еще что-то, такое запоздало-теплое, как бабье лето, возможно из-за возраста, возможно из-за их схожести, что будило в Контессине давно забытое чувство теплоты в груди.
Но едва он заключил ее в свои обьятья, теперь уже иначе, страстнее, осознаннее, чем это случилось в лесу Борромео, как тепло взорвалось ярким шаром и заполнило ее изнутри, подобно лесному пожару. То было именно то чувство, что некогда графиня ощущала в объятьях своего покойного мужа, всепоглощающая отдача, желание, "свое" до самого последнего.И то, что Контессина не смела уже давно представлять в своих мечтах.
Она прикрыла глаза, ресницы дрожали и когда его горячий шепот коснулся ее губ, вдова не посмела открыть глаза, продлевая момент неясной эйфории, которая прервется с первым жн оброненным словом, с первым "да" или "нет".Облизнув губы, заставляя графа терзаться в мучительной паузе, она открыла глаза, всматриваясь в лицо Пэрайда, ища что-то, чего она не знала. Она могла бы завести старую песню про детей и наследство, но в женской ладони был сжат заветный документ, снимавший с ее плечей невероятный груз. Она могла бы солгать, что не чувствовала ничего схожего с его чувствами. Могла бы броситься в его объятья, прокричав "да" на все что он предложит, но вместо этого графиня Борромео мягко улыбнулась и запустив пальцы в его тронутые сединою волосы волосы, привлекла голову мужчины к себе для нового, ответного поцелуя. Он был жадным, горячим, изголодавшимся, но оторвавшись от его сладких губ, Контессина тихо прошептала только одно:
- Нас ждут, граф...Нам пора.
Обратная дорога, какой бы длинной она не была, проплыла размытым бликом, стирая привычные очертания перед собой. Мир словно разделился на: до и после и это самое «после» было куда более заманчивым, пестрило, переливалось всеми цветами радуги, оседая приятным теплом внутри. Мужчина ощущал себя ребенком, ожидающим с трепетом полночи, когда долгожданный подарок окажется в его руках, как же сложно было себя сдерживать, стараться сохранить привычную невозмутимость, мысленно едва не крича от восторга переполняющего его. Распорядившись поместить картину в его кабинете, Дэмиэно поднялся в свою опочивальню, нервно расхаживая около кровати. Лишь бы никто не заметил, не заподозрил никто того, что усиленно пытался скрыть Корнуоллский владыка. Но, кажется, все обо всем уже догадались, как только путешественники пересекли порог Гранд де Валя, служанки стали перешептываться, а старый слуга, верный помощник Дэмиэно, лишь улыбнулся своей странной, немного загадочной улыбкой. Нет, его так просто не провести, уж слишком хорошо он знал своего хозяина, проведя с ним самые яркие годы молодости, застав всех его жен. Ему было достаточно одного бегло брошенного взгляда, чтобы понять этот официальный визит, тайны и интриги, которыми промышлял его хозяин, отнюдь не единственная причина его. Всему виной госпожа Барди, так любезно согласившаяся посетить их. Эти мысли натолкнули Пэрайда на одну простую истину, Гораций догадался –и осознание этого немного сгладило напряжение возложенное на плечи Пэрайда, неосознанно ища поддержки. Все же так давно, не было той, способной хоть немного прикоснуться к очерствевшему сердцу мужчины, которое теперь сгорало, от упоминания лишь имени его прекрасной гостьи. Вкус ее губ, тот взгляд – все о чем он мог думать, как не старался занять себя привычными делами, многие из которых значились под грифом «важно» и не терпели отсрочки. Взяв канделябр и поставив его на стол, Пэрайд бегло пробежал глазами по бумагам, заставляя себя хоть краем взгляда зацепиться за смысл этих слов. Такой прием нередко увлекал его в более внимательное чтение, отгоняя посторонние мысли. Вот только как он не старался, каким бы искренним намерением не обладал, все это казалось сущим пустяком, ничтожной мелочью, на которую не стоит тратить и минуты. Время ужина неумолимо приближалось и ожидание его, постепенно стало сводить Дэмиэно с ума, ведь каждое сказанное слово, любой жест мог оказаться под прицелом любопытных глаз. Замечен. Как себя вести, когда едва ли длинный дубовый стол мог служить преградой, чтобы удержать от желания наброситься на эту женщину. Сорвать тугой корсет и припасть устами к пышной груди. Что будет, когда добротное вино ударит в голову и рамки приличия сойдут на нет. Он мог бы завести ее в одну из многочисленных спален своей летней резиденции, расположенной максимально далеко, от служебных комнат, вот только сам мужчина не слишком разбирался во всех этих дверях и нередко терялся в бесчисленных коридорах. А это едва ли могло сыграть ему на руку. От раздумий его отвлек стук в дверь, вслед за которым послышался сиплый голос слуги,- Ужин подан, милорд. – сердце пропустило удар и сорвавшись, едва не снося удивленного Горация, тот было понесся вниз, но тот же голос выкрикнувший вдогонку остановил его – Ваше сиятельство, гостиная в другой стороне. – нервно усмехнувшись Пэрайд повернулся, мысленно чертыхнувшись, коротко кивнул и направился по указанному пути. Спустившись, граф облегченно вздохнул, его гостьи еще не было, а значит, у него было время, чтобы собраться с мыслями и придумать как завести беседу. Он даже мысленно репетировал каждое сказанное слово, пропуская через фильтр дозволенного, но беспокойство по прежнему неустанно скребло внутри. Как же он опасался, сделать что-то не так, обидеть нечаянно брошенным словом. Или же напротив увлечься настолько сильно, теряя контроль над ситуацией и дать пищу для новых сплетен. К счастью, этого не случилось, вечер прошел на удивление спокойно, уютно. Дэмиэно, даже улыбнулся в какой-то момент, отмечая про себя, что ему давно не было настолько хорошо. Встав и приблизившись к Контессине, мужчина склонился над ее рукой и учтиво коснулся губами, задерживаясь немного дольше, чем обычно, неотрывно смотря в глаза своей гостьи. – Спасибо за прекрасный вечер, миледи. Доброй ночи. – вкрадчивая интонация сокрытая в полушепоте, несла в себе надежду, едва уловимую, но надежду на продолжение…плавно перетекающего в утро.
Отредактировано Damiano Paride (2014-12-29 20:52:48)
Ее губы скользили по его виску, спускаясь к щеке, а затем к губам, ловя жадный стон, срывавшийся с губ. Еще немного и она бы задумалась что делала, но сильные мужские руки обняли ее, привлекая к себе, обещая не отпускать весь остаток ночи..
Маски были сброшенны,хотя мысли в голове графини путались с того рокового поцелуя в развалинах замка. Она привыкла ждать подвоха от любой особи мужского пола возле себя, но сраженная его подходом, графиня была как никогда близка к капитуляции пред тем, как проблемы завоевания женщины решал граф Пэрайд. Дорогие подарки, охоты, балы, даже эта интермедия с портретом и встречами в прошлом - ничто не шло в сравнение с прямым, безукоризненным решением животрепещущего вопроса для Контессины. Пергамент жег ей руки всю обратную дорогу в резиденцию владыки Корнуоллшира и она не проронила ни слова, не считая сдержанного "спасибо", сдобренного учтивой улыбкой. Тот единственный раз когда женщина подняла на своего спутника глаза и задержала свою ладонь в его руке дольше, чем того требовали приличия.
Он уверял, что сделал это не ради ее благосклонности и Контессина слабо верила в это. Дэмиэно был мужчиною и только слова о том, что причиной вмешательства хозяина Корнуолла стала опасность его собственной жизни и покою от руки несносной Бьянки, которая своими необдуманными действиями нанесла урон или , по крайне мере, пыталась потревожить его покой, способны были убедить вдову, что этот жест "доброй воли" был просто простым молниеносным способом решить проблему в первую очередь собственного спокойствия, чем произвести впечатление. Скорее уж Борромео удачно подвернулось под горячую руку взбешенного действиями Бьянки графа, чем это был целенаправленный продуманный план. И в этом она пыталась убедить себя всю дорогу обратно, и ту часть дня, что графиня провела в своих покоях , отдыхая от прогулки и осмысливая то, что произошло. Обещания герцога были надежно спрятаны в окованном железом сундуке, ключ от которого был только у госпожи Барди, но за всеми этими мыслями от нее не ускольльзнуло и то, с каким пристрастием и нескрываемым любопытством две приставленные к ней горничные осматривали завязки корсета, и подол платья, и нижние юбки, и тонкую нижнюю сорочку на предмет следов ее грехопадения. Малейшее пятнышко грязи или разрыв в неположенном месте - Контессину эти перемигивания невероятно позабавили, отвлекая от размышлений о поисках подвоха, и она велела полностью раздеть ее, что бы не возникло никаких подозрений в ее нравственности. Но пока те же служанки терпеливо таскали теплую воду для ванны, завернувшись в накидку из тончайшего шелка, женщина размышляла над тем что дальше.
Что пожелает Дамэно в замен и стоило ли что-то ему дать. Он смотрел на нее так жарко, так пылко говорил, его страсть была чувством зрелого мужчины, а не робкого юноши и это кружило голову, как и вкус того поцелуя.. В ней все затрепетало , когда Контессина вспомнила об этом поцелуе и как подкосились ноги от всеохватывающего желания продолжить - странное и дикое чувство спустя столько лет. Ее пальцы мягко коснулись губ, давно остывших, но как буд-то бы хранивших еще его вкус и запас и ..
Ужин был неловким, хотя и спокойным. От былого радушия и легкости не осталось ни следа. Они почти не говорили, а если и раскрывали рты, то только для официальных тостов, обмена холодными любезностями и привычными фразами для гостьи и господина замка. Слуги сновали между ними, как тени, явно давно приписав им все смертные грехи и посмеивались над неловкостью господ. Но самым смешным здесь было только то, что между нею и Дэмиэно на самом деле ничего не было и это как бы извиняло их...
Ноги сами несли Контессину к его спальне. Ей плевать было, что подумал лакей днем, когда гостья спросила в какой части замка она сможет найти личных слуг ее радушного хозяина и его самого. Так же, как и было все равно, что мог бы подумать случайный соглядатай в длинных причудливо переплетенных коридорах, встреть в столь поздний час красавицу вдову.
Тихий стук в дверь, едва заметная белоснежная тень, скользнувшая в проем, его удивленные, полные волнения глаза, когда граф осознал кто перед ним. Наверняка мужчине хотелось задать тысячу вопросов, а возможно и только один, совсем один и звучал бы он как "какого черта, мадонна?!", но женщина предусмотрительно накрыла его губы поцелуем.
Ей не хотелось ни думать, ни гадать: Контессине Барди было желанно испытать то чувство, что вспыхнуло в ней на той лестнице, когда он поцеловал ее и привычный мир вновь окрасился красками. Ей вновь захотелось почувствовать себя желанной..
За окнами забрезжил рассвет, окрашивая кромку горизонта в нежный розовый цвет, рассеивавший тьму ночи и разрывая полог тайн. В его постели было тепло и хорошо, а тело наполняла невероятная легкость, от которой кружилась голова. Совершенно обнаженная, графиня осторожно повернулась на ложе, в ворохе спутанных простыней и подушек, сладко потягиваясь. Дэмиэно спал или же дремал рядом и выражение его лица заставило женщину улыбнуться. Было бы чудесно просыпаться так каждое утро.. Какое же это, все таки, волшебное чувство делить с кем-то постель, с кем-то, кто любим и любит,так давно потерянное и так ненадолго обретенное чувство. Это должна была бы быть полная тихой печали мысль, но у Контессины не получилось грустить. Освободив руку из-под головы Пэрайда, женщина выскользнула из его объятий и подошла к окну, ощущая как утренняя прохлада укутывала ее разгоряченное от ласк тело. Собственное тело казалось вдове совершенно невесомым, полным юности и легкости, неудержимой текучей энергии, которая кружила голову и пьянила. Она обернулась на спящего в постели мужчину и снова улыбка озарила ее лицо..
Ночной гостье не понадобилась свеча что бы добраться обратно. Сбросив сорочку у постели, графиня облачилась в давешнюю накидку и легла в свою постель. Сегодня она уедет, а потому, пока слуги, вопросы и мужчина, которому она с таким желанием отдалась, не сорвут завесу интимности над этой ночью, Контессине хотелось насладиться всем произошедшим до конца в одиночестве.
Светало и где-то в саду проснулись первые птицы..
Мужчина был крайне оскорблен таким самовольным поведением вдовы, посмевшей под покровом едва коснувшейся садов зари, ускользнуть из его замка, не предупредив даже о таком поспешном решении. Это задело его гордость, поставило клеймо на уязвимом эго. Он не собирался все оставлять так и пускать на самотек. С той самой ночи, когда она приняла такой выбор, отдалась в его объятиях, Дэмиэно зажелал большего. Проникнуть в ее мысли, коснуться ее сердца, сделать эту гордую особу своей. Продлевая ночи, проведенные рядом, заставить простынь все еще наполненную ее запахом, быть разорванной в клочья. Граф Корнуолл никогда не ощущал себя настолько опьяненным чем-то большим, чем просто страсть, а теперь всякий раз смотря на пустое место в своих покоях, ему становилось невыносима лишь одна лишь мысль, снова согласится жить наполовину. Он должен был ее вернуть. Заявить о своих правах на нее и если и получить отказ, то услышанный и сказанный прямо в глаза. Ему были нужны объяснения, абсолютно не понимая поведение и не улавливая даже малейшую логику в танце на два па. Слова, что шептали ее губы, все еще доносились отголосками и хоть и были выцеплены лишь частично из закрома памяти, они звучали громко, раскатисто заполняя все сознание. Дэмиэно не был готов пожертвовать всем, проиграть и отступить когда желаемая победа почти была достигнута. Мужчина ощутил уже ее, дотронулся недостижимой мечты и был уверен, все чего он хочет, должно быть его. Осталось только сообразить – как? Перебирая письма и прошения, он взял чистый лист, тщательно готовясь приступить к написанию письма. Послания, в котором он заключит все свои мысли, все негодование и ту, темную часть себя, которая эгоистично требовала продолжение банкета. Он даже был убежден, что женитьба решит все его проблемы. Подчинит и поставив клеймо своей собственности, навсегда удержит райскую птичку слишком далеко взмывшую в небо. Смотреть как она играя на солнце разноперыми крылышками, резвится наслаждаясь свободой, выделяясь среди других – было невыносимо. Знать, что другой коллекционер мог запросто заточить это прекрасное создание в свою, не менее золотую клетку. В такие моменты, он даже не думал о чувствах графини. Ему было важно лишь свое спокойствие. Лишь бы не видеть, как другие тянут загребущие лапы, стремясь заполучить его сокровище. Пэрайд ощущал, как раздваивались его приоритеты. И это все должно было влиться в текст, слова наполненные смыслом, прочтя которые она поймет, что значит быть на его месте. Рука дрожала, зачеркивая, сменная бумагу и начиная заново повторяя это действие раз за разом, но ничего не менялось. Им даже был позван его советник, Август Грацини, составитель большинства речей Пэрайда, в особенности, когда знатный вельможа находился в состоянии творческого кризиса. Седовласый Грацини, сидел напротив его и следя за хозяином, пытался нащупать нить, которая бы привела к нужной речи. Вот только это было сделать куда сложнее обычного. Настроение Дэмиэно менялось ежеминутно, еще вчерашний улыбчивый граф был объят масштабными вспышками гнева, заменяясь меланхолией и снова превращаясь в беспощадное нечто. Советник терпеливо молчал, наблюдая за всей тирадой преображений, всматриваясь как меняется выражение хозяина, задетого куда больнее обычного. Он улыбался, не то чтобы его забавляла вся эта ситуация, Грацини будучи человеком умудренным опытом, вспоминал когда в последний раз тот был в подобном состоянии и зная его светлость, рано или поздно все должно было вылиться в нечто радикальное. Революционное в своей натуре и не менее благоприятное от того. Обычно Пэрайд после такого психоза с головой погружался в работу, выдумывал новые экономические решения, анализировал возможность их реализации, улучшал и без того стабильную ситуацию в графстве. А это нередко сулило новой прибылью, но знал бы Грацини, что голова его графа была забита совсем не реформами и работой, хотя нечто преобразовать он все же собирался. – Еду! – громогласно заявил Пэрайд, суматошно вылетая из кабинета. Оторопевший советник последовавший за ним из всех сил стараясь поспеть за разгоряченным владыкой, пытался образумить его. – Куда же Ваша Сиятельство, собрались? Вы ж только вчера вернулись в столицу. А как же дела, милорд? Подумайте о юном бароне, он Вас так давно не видел. – задыхаясь, подавляя отдышку, слуга все же остановил мужчину. Пэрайд, поднял глаза, мысленно взвешивая все за и против. Упоминание сына, слегка отрезвило его, понимая, что со всей этой аферой он давно не уделял внимание своему единственному наследнику, - Я не могу ждать, Грацини! В этих стенах я сойду с ума. А если нет, то отпусти меня! Или зови священника, - рухнув в кресло и запрокинув голову, мужчина поднял взгляд на потолок, невидящим взглядом устремляясь перед собой. – Я согрешил.
Вы здесь » HELM. THE CRIMSON DAWN » ХРАНИЛИЩЕ СВИТКОВ (1420-1445 гг); » Там, внутри, в глубине... [х]
