Кажется, за последние два месяца Томас повзрослел еще на десяток лет. Слуги, знавшие его с детства, уже давно не видели на его лице той привычной беспечности, жизнерадостности,  готовности на любую авантюру, что вечно сияли как солнце. Тучи, нависшие над Хельмом, спрятали за собой и его тоже. Груз ответственности, совершенно нормальный страх перед будущим и неразделенные чувства явно не приносили радости и с Томом, казалось, переживал весь Раленд с тех пор, как все узнали, что Его Величество король Чарльз при смерти. Томаса это известие настигло практически сразу после той самой битвы при Ревейншире и не давала спать спокойно ни ему, ни Анне уже два месяца. Они на двоих делили все переживания и известия, но больше всего королевскую пленницу и ее стража пугало отсутствие новостей от графа Девантри, что находился при короле все это время и по средству писем руководил положением в Уортшире. И если Анну немного успокоило то, что короля доставили в Хайбрей, то Томас был счастлив оглашению этой беды: теперь королева официально знала о ранении своего супруга и папочка не убьет его за неумение держать тайны за замком, особенно когда черными чернилами по белому написано, что королеве не нужно знать о такой беде в ее положении. Но у Анны были свои рычаги давления на своего нового друга, и если раньше Томас не придавал этому особого значения, то сейчас это его угнетало.
В общем, все было более чем трагично. В довершение всего случилась беда с принцессой Элизаветой. С ней, слава Отцу-Создателю, все обошлось и они с матерью решили навестить Раленд.
Если бы Томаса спросили уместен ли праздник в столь темное для Хельма время, он бы не одобрил эту идею. Королева Анна была беременна и в ее юном возрасте вынашивание ребенка было более чем затруднительно. Королева-мать же буквально несколько дней назад слегла с хворью, едва пригласила в родной Раленд ближайших к короне друзей. Вернее, подруг, ибо мужчины еще не вернулись с войны. Да, был повод отпраздновать спасение принцессы но ... ладно, его все равно никто не спросил, только поставили в известность и просили все организовать. И он легко это сделал.
Встречая графинь и баронесс, виконт Девантри снова преобразился в жизнерадостного и приветливого молодого человека. Он встречал их, провожал в покои, обещал устроить все так, как пожелают дамы, а потом испарялся по делам, что на него навалились. За пару дней он даже не видел Анну и Елизавету, только справлялся о их самочувствии и просьбах. Тетушка, королева-мать, однако надежно вошла в его обязательные посещения, ибо с каждым днем чувствовала себя все хуже. Волею судьбы, именно в вечер бала она призвала его к себе, чтобы сказать последние слова...

Томас вошел в зал темнее тучи. Его распирало от желания поговорить, но среди десятков лиц он едва ли мог разделить с кем-то свои опасения. У сдвинутых столов, однако, сидели несколько дам, среди которых была камер-фрейлина королевы Анны. Нельзя сказать, что у виконта с ней наладилось общение за последние месяцы, но Аделин хотя бы казалась ему не такой легкомысленной, как все фрейлины. А еще... еще она должна была стать его женой, как велела королева мать. Хотя, желание это исходило от Изабеллы Девантри, а не королевы.
- Леди Маллорен? - виконт окликнул ее замирая за ее спиной. - Почему вы не при принцессе Анне? Как она чувствует себя? Она спустится?
Стандартный набор слов рассыпался на фрейлину. Томас же выглядел отстраненным и даже потерянным. Он все не мог смириться со словами тетушки и со смертью, что нависла над ней.
Дамы сидевшие около Аделин обернулись на хозяина замка, и он поприветствовал каждую.