- Продолжайте наблюдать за дорогой. Можете делать всё, что пожелаете, но никто не должен приблизиться к замку и на пушечный выстрел, пока я там. Особенно это касается герцога Хайбрея и его мечей!
Гасконские рыцари ничего не ответили своему герцогу, но их взглядов было достаточно, чтобы Лестер убедился в том, что остался понят. Стоило ему развернуть своего коня и направить его в сторону замка, как за его спиной послышался неспешный топот копыт – это рыцари разбредались по своим занятым позициям. Сегодня им велено было сыграть непростую роль – изображать простых путников, оказавшихся в этих землях случайно, а на деле же охранять спокойствие замка в Уотершире. Если их раскроют, следовало признаться, что они здесь с официальной миссией по защите жизни Ее Величества.
Лестер неспешно ехал к воротам замка. Его сопровождал всего один человек – придворный художник Филипп-карлик, весьма недовольный такой конной прогулкой, ведь ему было привычней путешествовать в карете.  Близились сумерки, солнце уже погрузилось за крыши домов и шпили соборов. Оба слышали, как где-то вдалеке, в одной из башен зазвенели колокола  к вечерней службе. Звук разносился по всем направлениям и достигал ушей путешественников, как будто они были совсем рядом. К нему постепенно присоединились другие колокола. Лестер молчал, он пытался настроиться на предстоящий непростой разговор, а Филипп разбавлял неловкую тишину короткими рассказами о Королеве.
- На вид ей лет четырнадцать, не больше! – склонил он голову на бок, чтобы герцог лучше его слышал. – Кожа белая и нежная, как первый снег… Когда я рисовал ее портрет, то перебрал не менее двух дюжин оттенков золотого для драпировки, да так и не получилось подобрать тот, что оттенил бы ее кожу. Да, цвета Найтонов – совершенно ей не к лицу…
Лестер только многозначительно пожал плечами, ему такие подробности ни о чем не говорили. Филипп рассказывал, что Королева скромна и покладиста, впрочем, как все девицы ее возраста и воспитания, что ей так и не удалось обзавестись в столице не единой подругой, что ее всюду сопровождают ужасающего вида стражники. Всё это никак не могло характеризовать девушку, так что для Лестера сложилось мнение, что Анна скучна, как все столичные жеманницы, да к тому же еще и нелюдима.
- А багрянец Фосселеров? Ей он будет к лицу? – вдруг прервал молчание герцог, но настал через Филиппа лишь растерянно пожимать плечами, ведь его задумка старого друга совсем не радовала. Филипп предупреждал, что скорее всего Анну отправят прочь из Хельма, который так и не стал ей домом. А в Моргарском лесу отец выдаст ее за какого-нибудь местного барона средней руки. Может даже за собственного брата, ведь ходят слухи, что для тех земель это совершенно нормальная ситуация! Лестер только  отмахнулся: в нем бурлили гнев, надежда, страх и радость. Его пугала мысль, что Анна проявит горделивость Мирцеллов и откажется видеться с Фосселером . У ворот торговцы спорили о чем-то с городскими стражниками, которые категорически отказывались впускать внутрь кого-либо.
- Въезд запрещен! – громогласно повторял один из них, но путников это не остановило.
«Перед тобой Лестер Фосселер, герцог Гасконии и лорд Атлантии» - представлял его знаменитый художник, которого в замке Королевы знала каждая кошка. Но он мог бы не делать этого, ведь одежда герцога была сшита из немыслимо дорогой ткани по гасконской моде, и расшиты гербами Фосселеров.
- Да хоть сам черт… - сказал стражник, но гостей замка всё же пропустил, ведь спорить с герцогом было себе дороже.
Они миновал их и припустил еще быстрее. Остановился, лишь когда показались широкие дубовые двери. Здесь он сошел с коня и уверенно побрел вперед, пытаясь успокоиться и настроиться на серьезный лад. Филипп остался позади, он решил пока не посещать замок.
- Королева не может Вас принять, герцог! – встретил его высокий хмурый мужчина, должно быть, один из личной охраны Королевы. Его взгляд был таким холодным и высокомерным, но Лестеру даже показалось, что он выходец из Гасконских земель.
- Так может,  ты спросишь у нее прямо сейчас? – настойчиво повторил он свою просьбу.
- Что-то припозднились Вы, Фосселер, с визитами. Ее Величество на вечерней службе… - на сей раз в голосе стражника слышалась ирония.
- В таком случае, я подожду ее прямо здесь! – и он уверенно сел в кресло, так, чтобы у наглеца не было и малейшей надежды, что герцог покинет замок, так и не встретившись с Анной Мирцелл. Неизвестный стражник не стал это комментировать, пусть Королева решает судьбу настойчивого  Фосселера. Он удалился, оставив Лестера в приемном зале в одиночестве и полной тишине.

Не успел он и моргнуть, как комнату наполнили белые фурии. Все, как на подбор, горделивые и величественные. Их носы были так высоко задраны, кто Лестер тут же вскочил на ноги и стал оглядываться, ища среди них лик своей Королевы, но всё тщетно, ведь не один мускул не дрогнул на лицах придворных дам. Напротив, они были неподвижны, их губы смиренно поджаты, а взгляды настолько ледяные, что герцогу даже стало не по себе.  Казалось, они в едином порыве осуждают Фосселера за столь нескромный визит, и если бы была их воля – накинулись бы и разорвали его на мелкие клочки.
Растерянности герцога пришел конец в тот момент, когда в приемную вошла сама Королева. Она была именно такая, какой он себе ее представлял, и от этих мыслей его тонкие губы расплылись в  возмутительной улыбке. Ведь он так и думал – Королева фарфоровая кукла, подаренная моргардским дикарем Чарльзу, холеная и бережно охраняемая где-то на верхней полке шкафа. Ее покрывала толи пыль, толи скорбь. В любом случае, Лестер никогда не любил эти отвратительные мышиные цвета траура, принятые в Хельме, а юной девушки они так вообще не шли. Надо немедленно запретить гасконским красавицам облачаться в подобное…
Как только она протянула ему свою маленькую, точно детскую, ручку, он склонился на колено, обхватил протянутую ладонь обоими своими руками и крепко поцеловал. Лестер затылком чувствовал ядовитые взгляды фрейлин, считавших такое поведение недопустимым, но молчавших, так как Королева не позволяла этим старым девам открывать свои рты.
- Моя Госпожа, я скорблю вместе с Вами! – сказал он в сердцах, и сразу поднялся на ноги, так как считал, что герцоге не подобает так долго приклонять колено. Даже перед коронованной особой.
О, да, герцог мог чувствовать всю боль, что сейчас ощущала Анна. Еще  годназад она танцевала на пирах, блистая самыми драгоценными платьями во всем Хельме, а сейчас должна довольствоваться одеянием старухи графини Мэри, что в трауре уж лет сорок… А ведь Королеве всего шестнадцать!
- И я здесь чтобы обеспечить Вашу безопасность!  - более строгим тоном добавил Лестер, да так громко, чтобы все слышали, и его речи не остались без внимания. Позади послышался тревожный шепот, а присутствующие охранники чуть не схватились за свои клинки. 
Лестер не любил очень-то томить свою публику, и поэтому продолжил. Следующие слова предназначены были только для Ее Величества, поэтому герцог убрал руки за спину и наклонился к ее лицу так близко, сколько только могли ему позволить правила этикета. Он все еще пытался разглядеть, что там, под этой отвратительной белой вуалью?  Пытливые яркие глаза или тяжелые от слез очи? Так ли она юна и невинна как на портрете, что написал Филин? Или двор уже успел испортить ее своими соблазнами?
- Довожу до Вашего сведения, моя Королева, что Генрих Найтон… Этот мерзавец… Он… - дабы обезопасить их беседу от любопытных ушей, но на самом деле лишь подогревая интерес подданных, герцог перешел чуть ли не на шепот, но для того, чтобы хорошо его слышать, нужно было хотя бы приподнять вуаль.
- Он клялся, что сделает всё, чтобы занять трон. И для этого даже готов убить… Простите, моя Госпожа… Вашего малыша! А Вас отправить назад в Моргард! 

- При всем уважении к Вашему…- бестиарию, - цветнику!
Поняв намек Ее Величества, Лестер отступил от нее на несколько шагов назад, но так изящно и непринужденно, что вряд ли у кого возникли подозрения о том, что он был слегка смущен.
- Я бы предпочел поговорить с глазу на глаз.
Широкое лицо охранника, обрамленное жесткими темными волосами, оставалось мрачным и суровым. Что ему слова герцога? Он и с места не сдвинется без приказа Королевы.
Возможно, Лестеру  нужно было вести себя сдержанней с Анной. Насколько он был наслышан, моргардцы не были посвящены в искусство торговли, а из этого следовало, что они скромнее и молчаливей артистичных гасконцев. Бурные эмоции герцога вполне могли испугать и Анну. Напористость явно застало ее врасплох.
- Но я бы не советовал Вам вдаваться в подробности. В Вашем положении это как минимум опасно! Я провел много дней в путешествии, чтобы встретиться с Вами…

На самом деле Лестер мало что знал о планах Найтона. Ему было известно лишь от своих собственных пташек, каких как Филипп, что где-то там, в самом лоне королевства подрастает и мужает некий честолюбивый юноша, питающий необыкновенный интерес к власти, а воззрения его слегка радикальны, и идут в разрез с официальной политикой государства. Но это лишь кулуарные сплетни двора, а вот герцог Баратэон отзывался в Генрихе еще более резко. Мол, мальчишка и вовсе опасен, а то, что он не отходил от Короля, когда тот был при смерти, это лишь доказательство, что руки Генриха в крови!
- Я никогда не прощу себе, если причиню Вам вред!
Собравшись с силами, он пытался казаться невозмутимым.
Конечно, ведь только Анна его ключ к престолу и народной поддержке. Несчастная Королева в изгнании, беременная и запуганная негодяем Генрихом – что может быть ужасней? Простой люд разнесет эту историю быстрее, чем чуму под палящим солнцем. А Лестер выступит тем самым благородным защитником, в сложный час сумевшим уберечь истинных наследников и восстановить справедливость.  Было одно «но»: следовало признать и Эдуарда нелегитимным наследником, но на этот счет герцог замыслил коварный план. Если Анна родит мальчика-наследника,  а Ретели откажутся признавать брак Адрианы и Чарльза незаконным – от Эдуарда придется избавиться. Ретели должны помнить: удалось отравить их девицу – справимся и с мальчишкой…
- Генрих – самодур! Никто не знает, на что он еще может быть способен… - после этих слов он значительно помрачнел, придворные за его спиной беспокойно зашевелились.
Государственный переворот, о котором так часто шептались приближенные герцога Найтана, был Лестеру не на руку. При такой раскладе Гаскония скорее всего потребует независимости, а вот если Королева Анна станет регентом при молодом Короле, у харизматичного мужчины Лестера будет возможность прочно встать за ее спиной и направлять туда, куда следует. Разумеется, он руководствуется только желаниями и потребностями народа!
Лестер медлил продолжать. Он еще не решил, открыть перед Королевой все карты, или подогреть ее интерес?