Пробуждение выдалось тяжелым. Кто-то забыл задвинуть шторы, и навязчивые лучи солнца упрямо пытались пробиться сквозь плотно сжатые веки. В голове было пусто-пусто и одновременно тяжело, как в пустом котле – и звон, и эхо, и кошки насали в рот, целая толпа кошек. Будь они прокляты и все их потомки. Промычав что-то нечленораздельное, Фицрой попытался принять более удобное положение, но тело отказалось повиноваться. Руки только слабо дернулись, ноги вообще не сдвинулись с места. В комнате было и жарко, и душно, и к чему еще придраться пират даже не представлял. Нет, придираться можно было до вечера, вот только список получался таким большим, что с чего начинать было до конца не ясно.  А чтобы во всем разобраться следовало сначала хотя бы разлепить веки или на крайний случай попытаться вспомнить, что случилось с ним прошлым вечером.
Не открывая глаз, капитан Грешника нахмурился, вспоминая. Успешно спасенный Двейн походил на кота, ластясь к своему капитану, он предано заглядывал в рот Эдвене, готовый тащить к ее ногам всех невинно убиенных мышей, со всей округи, в благодарность за свое спасение. Они  вернули Грешник, и по этому поводу и в честь вновь обретенного капитана команда устроила грандиозную попойку, тем более что и деньги нашлись. Эвандер нашелся еще быстрее Грешника, чудом избежав участи быть задушенным на месте, квартирмейстер вернул все до последнего залежавшегося медяка в обмен на возвращения своего положения на борту брига, при капитане Фицрое. Сам Фицрой потерялся где-то в середине общей пьянки. Ром проделал глубокую трещину в обороне пирата, расплавил, метал и развязал язык. Последнее что помнил капитан брига, как он, заливая нахлынувшее на него горе, рассказывает о причудливых лабиринтах далекой страны, о холмах и равнинах, черном водопаде волос и запахе возбужденной женщины с Балморы. Он был тогда один, он и молчаливый Абимбола и еще кто-то, невидимый, но опасный притаившийся где-то вне поля зрения нетрезвого капитана.
Вечер по традиции закончился в бордели или должен был закончиться. По крайней мере, Фицрой нашел себя именно здесь. Первое что он увидел, раскрыв глаза, была сидящая на краю кровати шлюха.
- Прости милый, я была против этой затеи и тот разрисованный тоже, но женщина оказалась настойчивой. – Слова доносились, словно сквозь толщу воды, с трудом улавливая общий смысл, Гордон попытался достать до глаз, где в уголках скопилась целая тона песка, и не смог. Неслыханное дело, находясь в бордели, в кровати шлюхи он был практически одет. Но проблема заключалась не в этом. Высоко поднятые, затекшие руки надежно удерживали кандалы, крепящиеся цепью где-то в изголовье кровати. Удивленно моргнув, раз, другой надеясь, что все это пьяные бредни, Гордон напряг мышцы и дернул цепь на себя. Раз, другой и еще раз, от греха подальше женщина отошла подальше, боясь, что бьющийся в оковах капитан ее заденет. Попытавшись сесть, мужчина упал обратно. Его сапоги были аккуратно выставлены у двери, рядом пристроился пояс с оружием и сюртук. Голые ноги, в районе лодыжек так же обхватывали широкие браслеты кандалов. Похмелье как рукой сняло, даже не понадобилось заботливо выставленное кем-то у кровати ведерко. Вцепившись в цепи натягивая их на себя, Фицрой поднялся ровно на столько - на сколько ему позволяли его путы, масла в огонь добавила шлюха. Коснувшись прохладной ладонью лба капитана, она заботливо поинтересовалась.
- Водички? – Стиснув зубы, задумав перегрызть женщине горло, пират оглянулся на звук со стороны двери. Виноватая, какая-то пришибленная физиономия Двейна, как будто он только что наделал дел в чей-то сапог, появилась в проеме двери. На мгновение сердце екнуло в груди, радость овладела капитаном, кто-кто, а Двейн точно его в беде не оставит. Было хлынувшая на лицо улыбка, растаяла предрассветным туманом, когда до Фицроя   дошел смысл выражения на лице его старпома. Тот очевидно не собирался ему помогать. 
- УБЬЮ!!!! – Раненым зверем взревел барон и вновь попытался освободиться, но безрезультатно только содрал кожу с запястий. Поднимая тяжелую голову, Гордон понял, что мир перевернулся, только когда голова закружилась, а к горлу подступила тошнота. Похмелье отступило не до конца, оставшись в виде усиливающейся мигрени. Тело покрыла испарина, рубашка мгновенно прилипла к спине. Рядом все еще сидела шлюха с видом матерой плакальщицы, отрабатывающей свой заработок.
- Кто?! – Вот он шанс Одо пройти мимо и совершенно случайно опустить на беспомощного недруга нож, раз двадцать для надежности. Нет, Двейн же не настолько безумен каким кажется порой.  Если он кому-то и задолжал, то…. Лихорадочно соображая, Фицрой вспомнил, как весь вчерашний вечер он не отходил от Эдвены, с покорным выражением лица выслушивая условия сатисфакция.
- Ах ты, сучий выродок!!! – Прорычал Гордон на весь этаж.
- Может все-таки воды? – Не сдавалась шлюха. Фицрой лишь обречено вжался в подушку, у него даже не было слюны, чтобы попытаться доплюнуть до предателя Барлоу.

Если бы взгляд мог убивать, ох, если бы этот взгляд действительно мог убивать! Но нет, Эдвена все еще дышала, с видом победителя крутя вожделенные ключи от оков. Шлюха не сопротивлялась желанию огненной баронессы, очевидно не желая опалиться о ее взрывной характер,   быстро выскочила за дверь и была такова. Двейн оставался возле входа до последней секунды, до последнего заглядывал в щель, жестами пытаясь донести до капитана какую-то свою мысль. Гордон его не понимал, не хотел понимать и уже раз десять поклялся именами всех известных ему богов повесить старпома на мачте Грешника, прямо над штурвалом.
Мнимое спокойствие Хоук не могли обмануть Фицроя, он слишком хорошо знал – свое прозвище эта женщина из Лесов Моргарда получила заслужено. Оторвав тяжелую голову от подушки, мужчина попытался распять баронессу взглядом на ближайшей стене, но, как и в предыдущие разы, эта попытка потерпел сокрушительное поражение. Кандалы оказались надежными, в перерывах между попытками выбраться из пут, Фицрой успел осмотреть металлические браслеты и убедиться - те так просто не сдадут свои позиции.
- А что ты хочешь от меня услышать? – Откровенно не сообразив, за что зашла  речь, Фицрой попытался быстро и эффективно решить дела насущные . – Это было обязательно?
Чтобы Эдвена ничего не перепутала, пират красноречиво погремел цепями как призрак одержимый своим пребыванием на земле, притянутый к ней тяжестью своих грехов. Склонив голову к плечу, чтобы лучше было видно глаза Эдвены, Фицрой попытался вспомнить, в чем он успел провиниться перед ней. Может ей наконец-то захотелось шубу, а он ей не купил? Навряд ли. На Тиле шубу можно просто «иметь», но никак не носить ее рискуя получить солнечный удар.
- Черных водоп….подожди минуту. – Подавшись вперед, Гордон недоверчиво прищурился, отказываясь верить в услышанное. Он молчал с минуту пытаясь проанализировать другие похожие ситуация.  Громкий смех напугал кого-то за дверью, заставляя неизвестного громко топнуть – подпрыгнуть от удивления, не так должны кричать осужденные на смерть. – Ты хочешь сказать, что приковала меня к кровати только потому, что приревновала?
И что теперь если Эдвена переспит с каким-нибудь своим заложником или другим пиратом, он будет вправе распять ее на кровати и долго, нудно пытать? При виде ножа, Фицрой сглотнул вставший в горле смех и обозлился. «Ты со всем с ума сошла»- вопрошал его взгляд, прямой и твердый смотрящий прямо в лицо Хоук. Впрочем, самоуверенности у него поубавилось, Эдвена легко могла засадить нож ему между ребер и сказать, что так и было.
- Хорошо, допустим, но тогда зачем ты меня спрашиваешь о том, что тебе уже заранее известно? – Взгляд женщины сместился с его лица, дошел до груди, живота и…. понимая, что только усугубляет свое положение – Фицрой так же понимал, что над этой частью тела он власти не имеет. Пах напрягся, горел и до боли упирался в глухо застегнутые штаны. Разговоры про леса, долины и водопады, повлияли на мужчину как свежий воздух.  Вызвали горячую волну возбуждения, полностью отвечающую  всплывшим из глубин фантазиям.
- Это утро! – Попытавшись взять себя в руки и сгладить ситуацию, Гордон не придумал ничего кроме как свалить все на мужскую физиологию.
Начав что-то говорить, Фицрой быстро перестал, рискуя лишиться куска губы вместе с усами, по которым сейчас скользила обнаженная сталь. К слову скользившая по нему сталь была упоительно прохладной, мечтая, чтобы лезвие прижалось к его  лбу, она уперлась кончиков в кадык.
- Какое тебе дело до этой женщины? Она…..
Тяжело вздохнув, раня себя о кончик ножа, где немедленно выступила капля крови, Фицрой решил, сказать как есть, заранее представляя - как отнесется к подобным увлечениям сама Эдвена.
- Она работорговец с Балморы. Вдова, живет одна. По ее приказу меня полумертвого доставили в ее дом, где она выхаживала меня две недели, пока я был без сознания и мучился в бреду. 

- Так-то полдень уже.
- В самом деле? – эта новость стала открытием и очень заинтересовала капитана, попытавшегося изогнуться так, чтобы ему лучше было видно улицу. На несколько мгновений он позабыл о присутствии Эдвены, очень опрометчивый поступок с его стороны. Рядом с Огненной Эдвеной глупо терять осторожность, вот только не до конца выветрившийся хмель мешал ясно мыслить и сама капитан Призрака была далеко не чужим человеком, невольно в ее компании Фицрой расслаблялся, научившись за много лет доверять ей даже в цепях.
Видимо зря. Резкая боль привела в чувство. Пачкая рубашку и простыни, по потному телу потекла горячая струйка крови, в нос бросился характерный запах. Зеленые глаза удивленно уставились в глаза женщины, с которой он много времени проводил наедине. Нет, Эдвену нельзя было назвать женщиной безопасной, о чем свидетельствовали многочисленные царапины на теле пирата, но… Слов не было, мыслей не было, как себя вести Гордон не представлял, поэтому говорил от души, рыча в ответ.
- Ты с ума сошла? Хочешь, чтобы я тебе стал новым крестным отцом? Я тебе быстро переименую из Огненной в Сумасшедшую! Держи себя в руках!
А потом она говорит, что дело не в ревности. Поняв, что немного перегнул, Фицрой предпринял очередную, неизвестно какую по счету попытку, вырваться. В природе крысы будь они просто крысюками или крысобоями перегрызали себе лапы, чтобы освободиться из плена, в положении Фицроя же отгрызать себе сразу все конечности было опрометчиво и глупо, на обрубках далеко от Эдвены он все равно не уползет.
- Стой! Я погорячился. – Становясь неоднократным свидетелем гнева капитана Призрака, Фицрой попытался затушить пламя в зародыше. Медленно и глубоко дыша, он сперва давил свою ярость. Желание наорать на нее в ответ было слишком сильно. – Когда это я успел такого наговорить или это у вас помутнение рассудка, белая горячка или чем вы там занимались весь вечер?! Подумаешь у меня раз не встал! Это не причина поступать, так как ты! А та женщина, она..она…боже мой я три ночи подряд не спал!
Вот к примеру так наорать, нарычать и потребовать чтобы его освободили, до того как начали убивать.
Что я вчера наговорил? Страх прошиб пирата насквозь он помнил, что обещал Флавии перед расставанием, помнил о ее просьбе и самое страшное он ее исполнил, став частью плана, по которому Яфея не могли найти уже с неделю. Гордон не сразу отправился в таверну на встречу со слухами о своей команде и Эдвеной. Даже в пьяном угаре Гордон никогда не открывал своих секретов, вряд ли что-то изменилось, но он проговорился о Флавии. Но он говорил о ней и раньше, что успела узнать Эдвена, раз она реагирует так остро? Вдох, выдох, руки сжимались и разжимались в кулаки, сильное тело напряглось и вытянулось струной. Если бы еще эти упражнения могли помочь справиться с тошнотой и похмельем. Он с нескрываемой завистью смотрел, как пьет Эдвена.
- «Тебя»  не «нас», нечего прикрываться другими. В результате она осталась там, а я сейчас здесь с вами, с тобой. Я бы не возвращался, если бы решил остаться с ней. – Неуютно пошевелившись под яростными взглядами Эдвены, Гордон судорожно облизал губы и заговорил быстрее, пока его кишки все еще находились при нем. – Пойми, я все еще против рабства, но в тот момент я не знал, кто она или ты думаешь, первый вопрос, который я задал, придя в себя – не имеет ли она что-то общее с рабами? Напомню, я оказался там именно потому, что думал о вас. Решение уничтожить Буйного и адмирала Андреса я принял не один! Я вызвался осуществить задуманное и в итоге пострадал! Да черт тебя….дери…!
Отшатнувшись на сколько позволяли цепи, Гордон застыл, боясь спровоцировать застывшую рядом Эдвену. С трудом протолкнув вставший в горле ком, он попытался еще раз сгладить острые углы. С ней как со змеей, без провокаций, глаза в глаза, а лучше отправиться по своим делам и дать ей ползти по своим.
- Эдвена, освободи меня, и мы во всем разберемся. Спокойно обо всем поговорим.  – На мгновение, прижавшись щекой к рукам пиратки, Фицрой сравнил ее руки с другими, за что проклял себя и не придумал ничего лучше как все испортить. – Когда ты спала  со своим  пленником я тебе и слова не говорил! А так послушать твоих, там корабль ходуном ходил как при сильной буре! Еще твое желание отправиться к брату в Моргард! Я после этого предатель?

- Проклятье. – Значит по-простому не получиться. Придя к этому неутешительному выводу, Гордон отвернулся от Эдвены и посмотрел на кувшин с водой. Понадеявшись, что там еще осталось достаточно, он приказал себе собрать мысли в кучу и начать думать.
Про Яфейя не знал никто, Гордон позаботился о свидетелях и сделал половину черной работы сам. Пара наемников уже давно гнила в придорожных канавах с перерезанными шеями, голова мальчишки, упакованная в соль, была отправлена на Балмору контрабандой через подставное лицо. Никто не знал что Фицрой прибыл на Тиль на три дня раньше того дня когда он показался на берегу и спустя несколько часов объявился в «Дне». Похожие операции он проворачивал, раньше имея большой опыт в подобных делах. Слова против слов и никаких иных доказательств. Слово барона против слова другого барона на совете двенадцати и тьма подозрений, вот и все.
Приготовившись еще раз потребовать свободы, Гордон прикусил язык. Эдвена самостоятельно дошла до этой мысли и копалась с ключами и кандалами достаточно долго, пока Фицрой тихо лежал, не пытаясь что-то говорить и не мешая ей, дергая руками. Ощутив свободу, мужчина поднялся, растирая запястья, свои ноги он освободил гораздо быстрее, чем бы это сделала Огненная Эдвена. Покачнувшись слишком резко встав на ноги, Гордон все-таки устоял и направился напрямую к кувшину. К счастью вода там еще осталась. Перелив содержимое в пустой таз, он запустил в него руки, омыл лицо, шею и, сдернув провонявшую потом рубашку, вылил оставшееся на себя. Полегчало. Хотелось еще. Облегчение добавил ворвавшийся в комнату свежий воздух, сквозь окно, приоткрытое Гордоном.
- Так значит я предатель, а ты верная дочь Тиля? Хорошо, тогда не о Брайене. О чем тогда вы говорили с тем бронированном рыцаре? О чем договаривались? Примерно в то время корабли из Моргарда поменяли свои морские пути и все наводки, которые мы покупали за бесценок, оказались тем же ветром что наполняет наши паруса? Прошло несколько лет, ни одна команда не может так долго держать язык за зубами, особенно когда напьется. Так вот твое члены команды подробно описывали его доспех, по своему опыту скажу, что доспех не дешевый и не каждому доступный. Сейчас этот человек свободно передвигается по Моргарду.
Спасибо наемникам, спасибо ведьмам за ответные услуги и информацию, их союз с пиратами приносил результаты обеим сторонам. Присев на подоконник возле окна, вдыхая морской воздух и запах грязных улиц Тиля, Гордон склонил голову к плечу.
- Изменил. Взглянул на ситуацию под другим углом.  – Эти свои слова Гордон помнил и тут же рассмеялся на самонадеянное заявление Эдвены. – Ты вычеркнешь? С каких пор ты стала выше меня? Тебя назначили атаковать Балмору, но тебе повезло, я уже сходил к Аттвуду и он был счастлив назначить меня охранять подступы к столице, на время войны я командую тремя галеонами на подступах в нашу столицу. Ему не нравилась сама возможность того что мы с Одо можем схлестнуться в разгар сражения, поэтому одного из нас надо было убрать.
В голосе Фицроя клокотала ярость, звенела цепями рабов и угроза притаилась где-то на дне, но в целом он говорил спокойно, как говорил со своей командой гнущей свою линию. Убеждая в собственной правоте, но не оправдываясь. Зачем врать, если можно скрыть тайны под правдой.
- Не хочешь слушать не слушай, если хочешь меня в чем-то обвинить выноси вопрос на суд Аттвуда и других пиратов, посмотрим, что они скажут. Я никогда не переставал думать о пиратах. Это ты понеслась на Балмору в первую очередь освобождать рабов. Моя команду переглянувшись между собой, в первую очередь потребовала деньги и я стребовал плату, чтобы никого из них не обидеть. Мы не освободители и никогда ими не были, притом, что рабство я не люблю, остальным в принципе все равно. Мне они не сопротивляются, но половина команды была бы не прочь перепродать живой груз той же Ахуре. Яфей хочет запугать аристократов и стать королем рабов, его право. За то время пока мы воевали, мы разрушили больше чем они смогут построить за полвека. Рабы убивали не только аристократов они убивали женщин, детей, ремесленников, охотников….нам какая будет с этого выгода после? Смотреть как Балмора превращается в Орлею или Гасконию? Как она становиться сильнее? Количество торговых кораблей снизиться, мы уйдем у Яфейя не останется денег, чтобы платить нам, у него не будет армии, чтобы противостоять тем кто решит вернуть свою «провинцию». До этого на троне восседал законный монарх, когда Яфей мелкий захватчик. Мы уже сделали свое дело, мы напугали аристократов рабы показали, что они могут не только подчиняться. Я не думаю о наших людях? Я не думаю о других, а наши пираты будут сыты, одеты и в каждом кармане будет греметь полновесное золото. Да, я больше не желаю продолжать эту бессмысленную войну на опустошение, но я и не выступлю за Балмору. Грешник останется на Тиле и без твоих планов.
Проследив за взглядом женщины, Гордон тоже посмотрел на свои вещи и поднялся. Раскрыл руки, подставляя грудь под удар.
- Нет. Хочешь крови? Давай, пролей кровь капитана, который берет одни из самых больших добыч во Вдовьем море и исправно платит десятину в общую казну. В глазах других я невиновен. В твоих глазах я предатель и я решительно не понимаю почему. Давай казни меня если считаешь себя правой.
Без лжи все-таки не обошлось. И еще кое что.
- Я видел рабов, они одновременно бояться и любят свою госпожу. С ней они одеты и в безопасности. Чего они действительно бояться так это перемен и пиратов. Меня выкинули на берег когда поняли кто я, она одна не испугалась взять меня к себе. Она знала кто я и ничего не потребовала взамен.
Еще совсем немного лжи.

Против галеона не попрешь. Гордон знал об этом своей маленькой особенности и зачастую бессовестно ею пользовался. Даже сейчас. А что ему оставалось делать? Одно дело говорить полуправду, другое во всем чистосердечно признаться перед советом баронов. Фицрой слишком любил жизнь, слишком привык к своему положению на острове, чтобы от всего отказываться по вине какого-то мальчишки, чья голова уже находиться на полпути к Балморе. Свои хвосты он подчистил и с этой стороны неприятностей не страшился, сейчас ему надо было успокоить Эдвену. Помочь найти ей тот островок спокойствия в ее душе, затерянный в бескрайнем океане эмоций. Эта женщина могла ему доставить массу неприятностей, он так решил когда еще увидел ее много лет назад в совете баронов, сначала решил держать как можно ближе, потом привык и даже…..
Удар в лицо заставил голову по инерции качнуться в сторону. Губа моментально лопнула, отмечая место удара горизонтальной, глубокой царапиной. Прикоснувшись к ней рукой. Фицрой обнаружил на своих пальцах пятна крови. Чтож если он умел заговаривать зубы, Хоук умела получать желаемое, а сейчас она хотела его крови. Жаль сразу не оговорила количество, вдруг бы  договорились. Несмотря на мысли, Гордону было далеко не весело. Бей его какая-то шлюха в приступе гнева это одно. С другой опытный пиратский барон, женщина, знавшая как нужно бить и куда, чтобы нанести как можно больший урон. Не говоря уже о том, что в гневе с Огненной Эдвеной не всякий сравниться. Сжав руку в кулак, Фицрой себя моментально осадил, если он начнет отвечать – он сделает только хуже, тем более перед ним была не шлюха, а Эдвена.
- Умх. – Поднявшись со своего места, очевидно чтобы той было удобнее его бить или по другой причине, Гордон лишь напряг мышцы терпя боль. Он молчал, на все обвинения он молчал, стойко снося удары. Понимал, что гневу надо выплеснуться на кого-нибудь и мысленно жалел, что все внизу оказались ученые, и никто не поднялся, чтобы хоть частично принять удар на себя. Дыхание вырвалось из легких с новым ударом Эдвены, мышцы не выдержали, высокий болевой порог не выдержал, удар пришелся в самое уязвимое на сегодняшний день место. Фицрой рухнул на колено, хватаясь за живот. Перед глазами вспыхнули факелы, дыхание с шумом вырвалось из носа, в ушах звучал звон колоколов. Яркой вспышкой, боль разрослась от места ранения, захватывая все новые и новые территории. Гордон сплюнул, отмечая, что боль все лишь боль и ничего внутри его не порвалось, что не умаляло силу удара Эвдены. Как он уже успел подумать – Эдвена знала куда бить. Перед глазами плясали пальмы Балморы, где-то за туманом притаилось хищное лицо Эдвены.
Спешно роясь в память, Гордон пытался придумать, что могла бы попросить патриция с Балморы у пиратского барона. Ясно не ром и не лучшую сталь, которой славиться Тиль.
- Она попросила… - Выдохнул пират. - ….личное попросила, это не относится к Балморе. Только ко мне. Поверь, я не хочу навредить Тилю, я никогда не хотел ему зла. Пираты не пострадают.
Найдя в себе силы выпрямиться, Фицрой отнял руку от раны, будто предлагая попробовать еще раз. Если там остался запал, пусть….Как же тяжело давался ему этот широкий жест, после того как он вспомнил что значит беспомощным валяться в бреду, не зная наступит для него завтра или навсегда опуститься ночь. Нет, он умирать не хотел, совсем не хотел. Поэтому следующая попытка удара была перехвачена. Заведя руку Эвдены ей за спину, Фицрой резко обхватил ее поперек туловища обеими руками, прижимая ее руки к ее телу, а свою голову к ее – щека к щеке, чтобы та не попыталась освободиться с помощью затылка, целясь ему в переносицу. Сцепив руки в замок, Фицрой нарочно перенес частично вес своего тела, ей на плечи, чтобы она больше думала, как устоять на ногах, чем как освободиться.
- Стой. Успокойся, Балмора получила свое. Ты отомщена, ты уже отомстила за все свои годы рабства и унижений. Они получили свое, ты меня слышишь? Балмора измениться, после случившегося ничего не будет, так как раньше. – Решил зайти с другой стороны Крысобой, тихо шепча о сокровенном на ухо капитану Призрака, чтобы посторонние их не слышали. – Ты мне не безразлична. В эти мои слова ты тоже не веришь?

Не все могут забыть прошлое и двигаться свободно дальше. Фицрой легко отказался от своего, как показало время. Он недолго вспоминал о матери, об отце и братьях, о милой Катарине. Эдвена не смогла, какая-то часть ее навсегда осталась узницей Балморы. Фантазии или реальность, что могло случиться с Эдвеной не стань она рабыней тогда в детстве? Молодая дворянка, из уважаемой дворянской семьи. Рабство создало Огненную Эдвену. Если выбор Фицроя был добровольным, то мнения Хоук как-то позабыли спросить.
– За что ты так со мной?
Агрессивные попытки освободиться превратились в отчаянные. Эмоции съедали силу, выпивая ее из рук. Размышляя над ее словами, над ее прошлым, Фицрой продолжал удерживать вырывающуюся женщину, но больше не пытался переложить часть своего веса на ее вздрагивающие плечи.
Сам он молчал и слушал Эдвену через раз, зная ее достаточно хорошо, чтобы быть уверенным - в ней говорит злость. Она говорила, он слушал, пока один вопрос не примешался к бесконечному потоку «отпусти меня». Кружилась голова, последствия удара все еще давали о себе знать и Фицрой опустился на край кровати, так, что Эдвене пришлось терпеть под собой пиратские колени. Все еще заботясь о своем здоровье, Гордон прижимал женщину тесно к себе, только щека уже приткнулась к ее спине, взгляд изучал разместившийся у стены ночной столик. Весь ободранный, покоцанный, знавший многих пиратов оставивших на нем отметины своего оружия и пятна, много пятен от выпивки и других выделений, о коих даже думать не хотелось. Гордон смотрел на этот столик, не видя его и не видя лица Хоук, как будто это считалось. Он уж стал свидетелем как грозная Эдвена разрыдалась у него в руках, горячие слезы падали ему на ладони, биение сердца эхом отдавало в скулу.
- Я тебя не люблю….  – Негромко прошептал Фицрой, прерывая истерику. Другого ответа у него не было.  Почувствовав, что Хоук прислушивается к нему, Гордон бесцветным голосом продолжил говорить, зная, что одной фразой отделаться не получится,  и не правильно это после стольких лет проведенных вместе. – Не люблю, раз сдался другой, раз говорю тебе все это. Та женщина ничего не делала со мной, только заботилась. Не так как ты, вы разные. Несколько дней я был твердо уверен, что люблю ту женщину больше тебя, больше себя и нет ничего важнее ее, я не смотрел кто она и откуда. Плевать мне было, что она мучила и убивала рабов. Меня удерживал мой долг, меня всегда держал он. Потом меня призвало к себе море. Прошло три часа плавания, и я понял, что не люблю и ее. Но я ее вижу, в других женщинах и не хочу других. Не хочу и ее, она как наваждение как трава дурмана, она опьяняет на непродолжительный срок. 
Помолчав, давая Хоук переварить услышанное, Фицрой закончил.
- Я не врал когда говорил, что ты мне не безразлична. Ты мне дорога, но да – я тебя не люблю. Никогда не любил по настоящему – именно это помогла мне понять Балмора и та женщина.
Он никогда не расскажет - чему стал свидетелем и не повторит своих слов, он же сукин сын, самый порядочный пират на этом богами отвергнутом Тиле.