Брайен лениво зевнул, и подпер подбородок рукой. Сколько же историй от, якобы, ни в чем не виновных и святых, как понтифик, мужчин и женщин, побывших в его замке он слышал. Он слышал миллионы рассказов о справедливости, к которой взывал каждый третий, о том, как дорога ему жизнь от каждого пятого, и о том, сколько он может заплатить золотых монет от каждого десятого. Частенько самые злобные ведьмы, пойманные с поличным, клялись, что у них пятнадцать голодных детей, которых нужно кормить, и просили не трогать их, пощадить. Обычно такие проблемы легко решились отрезанием части языка. Меньше пустых разговоров, меньше попыток склонить Брайена на свою сторону.
- Уж прямо так ошибка. Ох, милейшая, не стоит притворятся, - полным сочувствия голосом произнес Хоук, - лично мне трудно поверить в то, что Вы с прочими фрейлинами, уже побывавшими в моем замке, не перемыли мне все косточки. Что, неужто никто не сказал, зачем я зову прекрасных дам на свидание в таком количестве? Или все думают что я в поисках невесты?
Во взгляде хозяина замка было все – от искреннего сочувствия, и до крайней заинтересованности. Ох, день обещал быть интересным – Брайен всегда чувствовал это. Ох, это сладкое предчувствие. Он громко сглотнул, и резко встал, отодвинув стул. Тот, печально скрипнув ножками, послушно последовал в сторону, оказавшись не нужным.
- Да и потом, зачем мне врать, миледи? Разве я плохой хозяин? Разве я не гостеприимен? Обычно, гостей подобных вам я принимаю в более, - Брайен на миг замолчал, подбирая слово, - неприятной обстановке.
Мужчина усмехнулся, покачав головой, и сделал шаг навстречу Джейн. Сапоги скрипнули. Еще шаг. Еще один.
Оказавшись в близости около полушага, пыточных дел мастер резко присел. Его серые глаза искали глаза фрейлины, пустые, затуманенные. Ему хотелось заглянуть в них. Понять, в каком состоянии его жертва.
- Неужели Вы устали, миледи? – с нотками искреннего удивления произнес он, поднимая руку, и небрежно похлопал девушку влажной ладонью по щеке, - негоже спать в присутствии лордов, это, как минимум, не по этикету, не так ли, леди Лукреция? Не дайте мне соврать!
Брайен провел рукой по щеке девушки к подбородку, и приподнял его. Казалось, что он смотрел не на Джейн, а сквозь нее. Прикусил свою нижнюю губу. Удар. Звонкая пощечина обожгла милое личико фрейлины, оставляя на ней красный след в виде ладони.
Брайен встал так же резко, как присел, и, повернувшись на каблуках, вернулся к столу.
- Миледи Лукреция, не отказывайте себе в удовольствиях. Ешьте. Могу предложить Вам бокал прекрасного вина. Виноторговец клянется, что привез его из самого Тиля.
Хоук широко улыбнулся. В его серах глазах играли огоньки. Возможно, отражение солнечных лучей, возможно, искры азарта.
- Он клялся, что боролся с пиратом на шпагах, и в качестве главного приза получил целый бочонок, представляете? Клянусь, если бы не работа, сам бы выпил. Но сегодня, пожалуй, обойдусь молоком.
В доказательство Хоук сделал большой глоток из стакана, оставленного им на столе.
- Или же Вы желаете чтоб я приступил к сути, так сказать?

Усмехнувшись, Брайен наблюдал за действиями Лукреции. Не эта ли девушка не так давно молила его о пощаде при подобном допросе? Не у нее ли дрожали руки, не она ли просила не делать ей больно, в ответ на очевидно не правдивые угрозы? Не она ли, как нежный кролик, загнанный в угол, трепетала при виде отвратительного хищного зверя?
Хоук уже совершенно не винил себя в том, что случилось с леди Грациани после их разговора. Юные леди на службе у королевы должны быть готовы и не к таким ужасам, уготовленным им судьбой. И, если бы Брайен думал о каждом убитом им когда-то, сердце бы его давным-давно разлетелось на мелкие кусочки, убитое горем. Даже, учитывая, что оно, скорее всего, было вытесанным из камня.
- О, основное блюдо! – восторженно воскликнул Брай, вскакивая со стула, немного отбрасывая тот в сторону. Стул печально скрипнул, словно сочувствуя «гостье» кровавого хозяина. Будь его ножки чуть более подвижными, даже он, казалось бы, покинул этот зал, прихватив с собой стол, как старого товарища, и прочую мебель.
- А нам вот, все-таки, кажется, что ты прекрасно понимаешь, о чем мы говорим.
Тон Хоука резко сменился. Голос стал ниже, грубее. Из него вмиг исчезла вся та хитрость и любезность. Перед фрейлинами стоял уже совершенно другой Брайен – готовый получить нужную ему информацию любой ценой.
Он, медленно, казалось, о чем-то задумавшись, обошел стул фрейлины сзади, и провел рукой по ее волосам.
- Ох, поверите или нет, мне всегда несколько жаль губить подобную красоту. Ведь, казалось бы, у женщин есть столько прекрасных применений, кроме как вредить нашей всеми любимой королеве.
Продолжая говорить, Брайен опустил руку в ножны на поясе, извлекая оттуда острый, как бритва, заточенный нож. Других у пыточных дел мастера не водилось. Он сам возился с ними, скрупулёзно добиваясь такой остроты.
- Например, ты могла бы стать прекрасной шлюхой с такой мордашкой! – воскликнул Хоук, казалось, довольный тем, какую прекрасную идею преподнёс девушке, - или могла бы подавать напитки в таверне уставшим путникам. Или, вот еще, как вариант – стать хорошей судомойкой или поломойкой. Ох, как я мог забыть!
Хоук стукнул себя по лбу, рассеянно улыбаясь.
- Можно было бы выйти замуж за пьяницу-лорда, и нарожать целый выродок детишек. Но, ты выбрала совсем иной путь.
Резким движением руки, Хоук вспорол хрупкую ткань платья на спине Джейн. То хрустнуло, поддавшись напору. Он дернул куски материи в стороны, открывая своему взору нежную кожу девушки. Вместе с тем, треснул и ремень, стягивающий ее грудь, дав той сделать глоток воздуха, так сказать, на-полную. Но он был уже не слишком нужен.
- Давай сделаем так. Для того чтобы вопросы, которые я задаю, впечатывались тебе в память лучше, я напишу их ножом прямо тебе на коже. Хорошо я придумал, леди Грациани? Как думаете, на вопросы заданные настолько убедительно она ответит?
Слова у Брайена редко расходились с делом. Наклонившись, не слушая бормотания и крики девушки, он стал аккуратно выводить на ее белой коже буквы, бормоча себе под нос:
- К… а… да не кричи ты так громко, ей богу, уши заложило… к… о… е… Ну что же такое, я же даже не надавливаю! Я бы понял твои крики, если бы я сделал вот так, - Хоук нажал ножем сильнее, - О… т… н….
Устав от криков и пустых фраз где-то на трети второго слова, Брай отшатнулся, осматривая мелкие, но крайне болезненные буквы.
- Я прекращу, если ты готова отвечать. Нет? Все еще не понимаешь, зачем ты тут? Мы с леди хотим знать, какое отношение ты имеешь к преступлениям против королевы! И я продолжу писать, если не услышу что-то путное сейчас! Ну! С каждым словом будет больнее! – потребовал Хоук, дернув девушку за плечо. Та захлебывалась слезами, косясь на Лукрецию, словно искала поддержку в ее лице.

Голос Лукреции заставил Брайена нервно дернуть плечом. Потеряет сознание? Девчонка, да как ты можешь говорить пыточных дел мастеру что-то подобное? Огромный опыт в делах подобного рода давал Хоуку массу знаний о том, как сильно нужно надавить, в каком месте надрезать, и куда нажать для того, чтобы человек оставался в сознании даже при самой сильной боли. В чем был бы его интерес, если бы Брайен не видел глаза ведьмы, наполненные праведным страхом и, наверное, ненавистью к этому воплощению зла и боли. Ох, отнюдь не себя грязные ведьмы считали виновными. Не себе они готовили местечко в месте столь отвратительном, что не пожелаешь там оказаться даже злейшему врагу. Нет. Им виделось, что именно Хоук должен провалиться сквозь пол пыточной, от того груза грехов, что висят на его широких плечах.
Снова заиграла та же скучная мелодия, засевшая напрочь в голове мастера над шептунами. «Я не виновна, пощадите!» Ох, сколько можно. Брайен бы с куда большим удовольствием послушал квартет каких-нибудь музыкальных инструментов, играющих под его широкими окнами.
Вторить Лукреции, задающей вопросы, он не стал. Поглядывая на тонкое, сияющее на солнце лезвие ножа, он отошел в сторону, и стал, облокотившись спиной на стол.
И вот – фрейлина заговорила. Новое разочарование настигло мастера пыточных дел. Брайен цыкнул языком. Неужели так просто? Что же – это и к лучшему. Тем более, что говорила она, похоже, правду.
Глаза Хоука расширились. Он глубоко дышал, шумно выдыхая носом. Пальцы крепко сжали столешницу. Казалось, надави он еще немного, и красное дерево хрустнет, поддавшись грубой мужской силе.
- Поганая дрянь, - процедил он сквозь зубы. Лицо его было перекошено от злости. Многие догадывались, но никто бы не произнес вслух одну очень точную мысль – вряд ли в Моргарде для Хоука было что либо дороже, чем его королева и подруга детства. Поступок, совершенный этой женщиной был хуже чем десятки проклятий, насылаемые ведьмами на поселки. Черт возьми, умей Хоук проклинать взглядом, на месте фрейлины давно красовалась бы горстка зловонного пепла.
- Только ты в ответе за всех тех, кто пострадал от моей руки. За всех своих подруг-фрейлин и их муки.
Нет, сейчас находиться рядом с Брайеном было опасно. Внутри его вен словно клокотала красная, горячая, вязкая лава. Казалось, вот вот, и изо рта вырвутся струи раскаленного пара. Он грубо откинул руку Лукреции, которая попыталась взять нож из его широкой пятерни. Нет, не стоит сейчас делать ничего подобного, леди Грациани.
- Нет, убить тебя – это слишком просто.
Брайен сделал шаг вперед. Замер. Девушка дрожала. По ее щекам крупными каплями текли слезы. Скудное оружие против такого, как Хоук.
- Простите, леди Грациани. Он она отправится в мой подвал. И там она будет страдать до тех пор, пока сама не станет молить меня оборвать нить своего жалкого существования.
Загляни сейчас кто в черепную коробку Брайена, и поройся в его мыслях – ох, как бы он ужаснулся. Хоук перебирал про себя сотни способов того, что можно сделать с этим отвратительным телом.
- Нет! Прошу! Леди Лукреция! Я ведь сказала все! Не отдавайте меня ему!
Глаза Джейн преисполнились ужаса. Еще бы, ведь оказаться в пыточной Брайена Хоука – самая страшная казнь из всех возможных. Брайен не слушал. Глаза его застилала пелена гнева. Столько работы, столько поисков. Столько страданий Мод – и все из-за какой-то глупой девки, которая имеет наглость что-то отрицать, и искать себе оправдания.
- Стража! – выкрикнул убийца дочерей, и, дождавшись пока двери откроют, процедил, - увести ее в пыточную, приковать к скамье. Никакой воды и еды. Это создание – уродливее и отвратительнее любой грязной ведьмы.
Хоук чеканил слова жестко, словно отпечатывая их в воздухе. Стражник кивнул, и, перерезав ножом веревки, которыми была привязана фрейлина, закинул ее на плечо, не обращая внимания на попытки бороться, и покинул комнату. В коридоре еще долго раздавались мольбы о пощаде.
Брайен застыл у окна, глядя в одну точку. Он был здесь, и, одновременно с этим, очень далеко в своих мыслях.

Отредактировано Bryan Hawke (2017-05-05 14:01:27)

Брайен глубоко дышал, стараясь погасить внутри разгорающееся все сильнее пламя. Подумать только – их поиски наконец-то увенчались успехом! Эта отвратительная тварь поймана, и теперь ее постигнет кара, столь отвратительная, которой она заслуживает. Но – тут призадумается любой. Сколько крови было пролито для достижения этой цели. Сколько смертей принесли руки мастера над шептунами. Да, это определенно только лишь очернит его имя, и без того окутанное легендами.
С другой стороны, Брай понимал – он готов был покрыть землю кровью сотни, тысячи женщин и детей, только бы дать свободу одной, той, что была действительно дорога его черствому сердцу.
Отрывки фраз, всхлипывания, какие-то глупые слова все еще доносились до комнаты. Брайен сдвинул брови. На широком лбу залегла глубокая морщина.
- Нужно было отрезать ей язык уже сейчас. Все те слова, что она должна была сказать, уже прозвучали. Остальной яд из ее пасти совершенно меня не интересует.
Теплая ладонь Лукреции накрыла широкую пятерню Брайена. Зачем девушка это сделала? Возможно, ей хотелось отвлечь Хоука от тех мыслей, что бурной речной рекой терзали его сознание. Возможно, просто напоминала о своем присутствии. Возможно, боялась его – и не зря – и это было что-то вроде защитного рефлекса. Как знать. У Хоука не было желания и возможности давать себе ответ на этот вопрос. Он сдавленно зарычал, словно зверь, у которого охотники убили детенышей, и, теперь, ему ничего не остается, кроме как влачить свое жалкое существование дальше, без смысла в жизни.
Брай выдохнул, не зная, что ответить на вопрос фрейлины. Казалось бы, все очевидно – доказательства есть, охранник, камер-фрейлина, и он сам подтвердят – эта девушка причастна к подставе, Мод не виновна. Ее имя больше не очернено позором, и король поймет свои ошибки. И не только король.
Казалось бы, самое время для радости. Но что-то тяжелым камнем лежало на сердце у мастера над шпионами.
- Я не знаю, Лукреция, - проговорил Хоук, -моя работа проста – выведать информацию. И я ее сделал. Если нужно будет чистосердечное признание, написанное этой тварью – оно у тебя будет. Но, мне кажется доказательств, даже устных, будет достаточно. Впрочем, она будет жить до суда. И, еще - если хочешь сделать ей больно, я позволю - но не тут, и не сейчас.
Брай повернулся к рыжеволосой фрейлине. Сейчас, он перешел на «ты», под напором эмоций. Пытаться дальше вести себя уважительно, подобно истинному рыцарю, не было смысла. Девушка прекрасно знала, кто стоит перед ней.
Резкий шаг к столу. Брай наполнил пустую чашу вином, и залпом осушил ее. Теплая жидкость согревающим ручьем растеклась по телу Хоука. Он выдохнул.
- Знаешь, а мне ведь действительно жаль, что эта тварь не попалась в мои руки до того, как ты потеряла ребенка.
Любой бы удивился подобным словам, вырвавшимся из уст пыточных дел мастера. Не в его характере, казалось, о чем-то жалеть. Но под непробиваемым панцирем тоже билось человеческое сердце.

Отредактировано Bryan Hawke (2017-06-05 14:30:43)